– О да, несомненно! – с прежним дружелюбием признал доктор. – И это было очень скверно с твоей стороны! Ну ладно, я не буду тебя бранить! Ты, гляжу, и сам себя достаточно наказал!

Говоря это, он рассматривал ноги Торкила, а когда Торкил неудачно попытался его лягнуть, доктор со смехом сказал:

– Что ж, во всяком случае, эта нога не сломана! Посмотрим, можешь ли ты встать… Превосходно! Если ты только не сломал пару ребер, – что станет ясно, когда я осмотрю тебя раздетого, – то вроде все на месте, не считая легкого сотрясения и нескольких синяков. Я попрошу нашего доброго Джеймса отнести тебя в твою комнату…

– Черт вас побери! – сердито оборвал его Торкил. – Будь я проклят, если я позволю себя нести! Джеймс, помоги мне подняться по лестнице!

Его взгляд упал на Кейт, которая, оправившись от слез, все еще безучастно сидела в удобном кресле, прислоненном резной спинкой к стене.

– Бог мой, кузина, и вы здесь? Я вас не заметил. У вас вид, как у утопленницы! Вы подумали, что я умер? Ничего подобного! Я здоров как бык!

Она расправила поникшие плечи и встала.

– Что ж, я рада, даже если вы этого не заслуживаете! – сказала она.

В этот неподходящий момент в дом ворвался разгоряченный и взволнованный грум. Увидев Торкила, он замер на месте и с облегчением пробормотал:

– Слава Богу!

– Ах, это ты? – произнес Торкил, вновь вспыхивая гневом. Он стряхнул руку Джеймса и нетвердым шагом направился к груму. – Наглый ты пес, как ты осмелился пойти против меня?

Филипп преградил ему путь. Торкил поднял на него глаза, грудь его вздымалась. Филипп сурово сказал:

– Ступай к себе, Торкил! Я сам разберусь со Сколсом!

Он помедлил, глядя, как длинные пальцы Торкила сжимаются и разжимаются, подобно когтям коршуна, и, положив руку на плечо юноши, дружески встряхнул его.

– Эй, петушок! Кончай петушиться!

Одно тревожное мгновение гневные глаза Торкила продолжали в упор глядеть на Филиппа; затем Торкил сник и, бормоча что-то неразборчивое, отвернулся. Он пошатнулся и упал бы, если бы Делаболь не подхватил его под руку и не велел Джеймсу отнести Торкила наверх. Обращаясь к Пеннимору, Филипп спокойно сказал:

– Ну, похоже, он не очень пострадал, за исключением разве что уязвленного самолюбия. Поэтому он и ершится. Вам незачем ждать: доктор сам о нем позаботится. Вы тоже можете идти, Уильям! А вы, Сколс, останьтесь, я хочу с вами переговорить.

Филипп протянул руку миссис Нид и с улыбкой проговорил:

– Поскольку мой дядюшка удалился отдохнуть, леди Брум сражена инфлюэнцей, а мой юный кузен так же бесцеремонен, как и безрассуден, приветствовать вас в нашем доме приходится мне! Что, поверьте, я с радостью и делаю. Но стоило ли вам покидать вашего уважаемого свекра на милость женушки старины Тома?

– Нет-нет, ничего подобного! – сказала Сара, привычно приседая в реверансе. – Если только отец сам не распространяет слухи, что, мол, я его бросила. Но ведь я поехала к его собственной дочери, сэр, и при всей своей сварливости он не мог ждать, что я поступлю иначе!

Тут она заметила, что Филипп все еще протягивает ей руку, и, покраснев, сказала сбивчиво, вкладывая свою руку в руку Филиппа:

– О, сэр, примите мои уверения!..

– Я рад, что вы приехали, – сказал он. – Кейт… простите, мисс Молверн очень хотела вас повидать. Так что же там случилось сегодня?

– Да я же вам уже рассказала: я подъезжала к поместью в экипаже, как вдруг извозчик натянул вожжи, потому что на дороге столпилось полдюжины людей, среди них какая-то свистушка с младенцем на руках, которая подняла крик, что ее затоптала лошадь, чего, разумеется, и в помине не было.