Дверь ванной открылась.

– А у вас нет, случаем, молока? – спросила Райбис. На её бледное, измученное лицо было страшно смотреть.

Ашер молча налил стакан молока, вернее – жидкости, проходившей под названием «молоко» на этой планете.

– У меня есть антирвотное, – сказала Райбис, принимая стакан, – но я забыла захватить с собой. Все таблетки остались там, в моём куполе.

– Я могу посмотреть в аптечке, – сказал Ашер. – Может, что и найдётся.

– А вы знаете, что сказал этот MED, – возмущённо продолжила Райбис. – Он сказал, что лекарство безвредное, что волосы выпадать не будут, а они у меня уже пучками лезут…

– Хватит, – оборвал её Ашер. – Хватит, ладно? – И тут же добавил: – Извините.

– Хорошо, – кивнула Райбис. – Я понимаю, что это выводит вас из себя. Обед испорчен, и вы на меня… Ну да ладно. Если бы я не забыла эти таблетки, то смогла бы, наверное, удержаться от… – Она на секунду смолкла. – В следующий раз такого не случится, я вам обещаю. А это один из немногих альбомов Фокс, которые мне нравятся. Начинала она очень хорошо, вы согласны?

– Да, – сухо откликнулся Ашер.

– Линда Бокс, – сказала Райбис.

– Что?

– Линда Бокс. Мы с сестрой только так её и называли. – Райбис попыталась улыбнуться.

– Вернитесь, пожалуйста, в свой купол, – процедил Херб Ашер.

– Да?… – Райбис машинально поправила волосы, её рука дрожала. – А вы не могли бы меня проводить? Самой мне, пожалуй, и не дойти, я совсем ослабела. Такая уж это болезнь.

Ты заманиваешь меня к себе, думал Ашер. Именно это сейчас и происходит. Ты не уйдёшь одна, ты возьмёшь с собою и меня, даже если я с тобою не пойду. И ты это знаешь. Ты это знаешь, точно так же, как ты знаешь название своего лекарства, и ты ненавидишь меня, точно так же, как ты ненавидишь это лекарство, как ты ненавидишь MED и свою болезнь; ненависть, сплошная ненависть ко всему, что только есть под этими двумя солнцами. Я знаю тебя, я понимаю тебя, я вижу, к чему всё идёт, вижу начало конца.

И, думал он, я ничуть тебя не осуждаю. Но я буду держаться Линды Фокс, Фокс тебя переживёт. И я, я тоже тебя переживу. Ты не подстрелишь влёт светоносный эфир, вдохновляющий наши души.

Я не отступлюсь от Линды Фокс, и Линда будет держать меня в объятиях и тоже от меня не отступится. Нас не разделят никакие силы. У меня есть десятки часов, десятки часов видео– и аудиозаписей, и эти записи нужны не мне одному, они нужны всем. И ты надеешься, что сможешь всё это убить? Такие попытки уже были, и не раз. Сила слабых, думал Херб Ашер, несовершенна, в конечном итоге она терпит поражение. Отсюда и её имя. Потому мы и зовём её слабостью.

– Сентиментальность, – сказала Райбис.

– Ну да, – саркастически подтвердил Херб Ашер. – Конечно.

– И вдобавок заёмная.

– И путаные метафоры.

– В её текстах?

– Нет, в том, что я думаю. Когда меня доводят до белого каления, я начинаю путаться…

– Позвольте мне сказать вам одну вещь, – оборвала его Райбис. – Одну-единственную.