Ярослав Гашек. Вшивая история
На заседании магистрата городской голова подвергся грубому оскорблению. Один представитель оппозиции встал, сплюнул, зевнул, вытер нос и произнес во всеуслышание: — Господа, я констатирую, что наш голова вшивец! На галерее раздались аплодисменты. Голова подождал, пока там успокоятся, а потом быстро отпарировал удар остроумным замечанием — в том духе, что к вшивцу пристают не львы, а вши. Этим он задел своих сторонников, и те подняли страшный гвалт. У столика, за которым сидел голова, собралась целая толпа, в воздухе замелькали кулаки, но вдруг все стихло, и голова, бледный, дрожащий, произнес незабываемую фразу: — Какой вшивец дал мне эту пощечину? Он снял с шеи золотую цепь, кинул ее в сторону оппозиции и крикнул: — Я отказываюсь, я отрекаюсь, я схожу с ума, я буду жаловаться! — Отказывайся, вшивец! — тотчас загремело в ответ. — Отрекайся, вшивец! Сходи с ума, вшивец! Жалуйся, вшивец! С этих пор слово «вшивец» приобрело в городе популярность, совсем оттеснив на задний план все другие ругательства. Хозяин стал ругать так служащих, начальник — подчиненных, а те — его, пономари — сторожей, офицеры — унтеров, унтеры — капралов, капралы — ефрейторов, а офицеры, унтеры — не имеющих звездочек рядовых. Кончилось тем, что один талантливый писатель сочинил пьесу «Вшивцы», в которой вывел всех видных горожан. Пьеса не была поставлена. Цензура не пропустила. Цензор сказал писателю: — Переработайте первое действие, переработайте второе и третье, а также четвертое. Короче говоря: напишите что-нибудь другое. В шантанах пели куплеты:
Преподобный пан викарий сказал: — Господь бог не будет больше этого терпеть. Спорю на двадцать бутылок вина: кончится тем, что в городе появяттся вши. Это предположение оправдалось. Господь разгневался на такую распущенность, наслал на город pediculus capitis и pediculus vesimenti — вошь головную, вошь платяную…
* * * Директор приюта пан Будегард беседовал с приютским законоучителем отцом Вольфгангом о телесных наказаниях: — Телесное наказание благодаря своему могучему воздействию вызывает в мыслях сироток мгновенное торможение и пробуждает в сиротках решимость воздерживаться в дальнейшем от дурных поступков. Так что, ваше преподобие, не придавайте значения тому, что мальчик до сих пор не пришел в себя. Телесное наказание должно причинять некоторую боль. Ну, выпороли парня немножко сильней, так, по крайней мере, помнить будет. А что этот мерзавец сделал? — Я объяснял этим безбожникам, пан директор, как надо вести себя в костеле, а главное, что там нельзя грызть ногти. Говорил от всего сердца. А в это время негодяй творил возмутительное безобразие. Можете себе представить, пан директор: все время, пока я читал им наставление, он кидал на своих товарищей вшей… — Вшей? — воскликнул пан Будегард. — Да, пан директор, живых светло-серых вшей… Я его наказал и велел отнести его в комнату. А остальных сироток подверг осмотру. И установил: у сироток нашего заведения полны головы вшей… Простите, по вас что-то ползет. Патер Вольфганг почтительно снял это «что-то» с пиджака директора и прибавил: — Это ужасно. На вас тоже попала одна. Так появился в приюте этот бич. Положение оказалось хуже, чем могло представиться на первый взгляд. Тут уж не до сироток: в пору самим себя спасать. Вошь — страшно демократическое создание. Она добралась и до законоучителя. Одолела всех приютских служащих. |
