Синтия вышла из квартиры и спустилась на лифте вниз. Дворецкий отворил перед ней входную дверь.

Роберт ждал за рулем. Синтия села рядом. Пепельница была полна окурков. Роберта терзала страшная неизвестность.

— Как?

— Она встретится с вами в Рице через час, — ответила Синтия и добавила, — поезжайте отсюда прочь скорей.

Роберт послушно включил зажигание. Синтия не хотела, чтобы Роберт увидел Хью Мартена — тот мог вернуться в любую минуту.

Несколько минут ехали молча, и лишь потом Роберт спросил:

— Как вы этого добились?

— Не могу вам всего рассказать, — ответила Синтия, — но, Роберт, будьте с ней особенно бережны. Она любит его так, что готова ради него на крайнюю жертву.

Роберт больше не мог сдерживаться.

— Мартен — свинья! Вы его видели?

— Нет, и не надо оскорблений в его адрес, Роберт, ни к чему хорошему это не приведет — Микаэла любит его.

— Как она может? Этого гнусного типа!

— Она в жизни видела слишком мало любви. И страдала больше, чем можно себе представить.

Роберт промолчал, и было видно — он понял, догадался по ее словам и тону, что ей стала известна вся правда.

— До свидания, Роберт, — сказала Синтия, когда подъехали к отелю. — Я вернусь на работу.

— Но как же так! — запротестовал он. — Вы должны поддержать меня, Синтия. Вы должны вернуться с нами!

Синтия отрицательно покачала головой.

— Но вы обязаны, — настаивал Роберт, — я не могу без вас, один я не справлюсь. Я озлюсь и такого наговорю, что она снова кинется в объятия к этой свинье! Умоляю, Синтия… ради Микаэлы.

Синтия чувствовала искренность его слов. Правда, он думал о себе, но ведь и о Микаэле тоже. Мгновение она колебалась, потом поняла, что не сможет отказать.

Вздохнув о своей вновь было обретенной сладостной независимости, она ответила:

— Хорошо, Роберт. Пойду уложу вещи. Когда Микаэла появится, приезжайте за мной.

Синтия достала из сумки листок бумаги и написала свой адрес. Она вложила листок ему в руку и выбралась из машины, не прощаясь.

18

Синтия вспоминала потом следующий месяц как «кошмарный август», месяц тягот и мучений, когда даже солнце не радовало ярким светом, а «Березы» окутывало густое, почти ощутимое облако неизбывной тревоги.

С той минуты, когда Роберт и Микаэла заехали за ней, она знала — все будет складываться неимоверно трудно. Она не представляла себе, какой разговор состоялся между отцом и дочерью, но Микаэла была бледна как полотно, огромные глаза полны страдания. Выражение лица Роберта было Синтии знакомо — сверхчеловеческое напряжение, стремление не утратить власти над собой.

Ехали молча, и несколько раз у Синтии возникал почти непреодолимый порыв остановить машину и бежать прочь.

Зачем мне усложнять свою жизнь из-за этих людей? — спрашивала она себя. — Безумие! У меня хватает своих забот и волнений.

По дороге в «Березы» Синтия украдкой разглядывала Микаэлу. Бедняжка выглядела потерянной, утратившей жизненные силы.

В последующие недели Синтия убедилась, какое непосильное бремя взвалила себе на плечи, согласившись выручить Роберта.

Микаэла бросалась из крайности в крайность. Полное безразличие, граничащее с бесчувствием, сменялось необузданными вспышками бурной деятельности.