— Нет! — отрезала Синтия.

Сара визгливо засмеялась.

— Конечно, ты не желаешь верить! И я знаю, почему — ты влюблена в этого человека!

20

— Ах, мисс, какая вы красивая! — воскликнула горничная, в последний раз поправляя подвенечный наряд.

Микаэла пристально вглядывалась в свое отражение в зеркале — фата из старинных кружев на темных волосах, венок из флердоранжа, перевитого жемчужной ниткой, жемчужное ожерелье вокруг белой шеи, белое атласное платье ниспадает пышными складками на пол.

Она была бы несказанно хороша, если бы не тоска во взоре и горькая складка у рта, — подумалось Синтии.

Микаэла долго не отрывала от зеркала глаз, потом обратилась к горничной:

— Спасибо, Флоренс. Это, пожалуй, все.

— Сказать мистеру Шелфорду, что вы готовы, мисс?

— Да, скажите, я через несколько минут спущусь.

Горничная вышла, закрыв за собой дверь. Микаэла повернулась к Синтии.

— Ну? — спросила она. — Как я выгляжу?

Синтия понимала: над ней просто насмехаются, и устало, зная, что слова не возымеют действия, проговорила:

— Вам известно мое мнение, Микаэла.

— Знаю, — ответила Микаэла, — но слишком поздно, слишком поздно! Артур ждет в церкви, через несколько минут я дам клятву любить его, уважать и подчиняться ему во всем…

— Не надо, Микаэла! Не следует произносить лживых обещаний, отмените церемонию! — молила Синтия.

— Поздно, — повторила Микаэла. — Слишком поздно.

Ничто не поколебало решимость Микаэлы, и сейчас, как она и говорит, Артур ждет ее в маленькой деревенской церкви из серого камня. Через полчаса они станут мужем и женой.

Синтия видела — Микаэла в отчаянии, намеренно терзает себя, намеренно своим безумным поступком обрекает себя на мучения, непоправимую беду.

Любовь безответная или отвергнутая, так же как и насильственная разлука способна уничтожить любящего, а Микаэла, права она или нет, любит Хью. Синтия в этом не сомневалась, к тому же к ней пришло истинное, глубокое понимание, какого она не ведала прежде, что такое безнадежная любовь. Ведь все последние дни Синтия тоже терзалась. Слова Сары, что она влюблена в Роберта, словно пелену сорвали у нее с глаз. Синтия не могла этого отрицать. Ей казалось, на нее обрушился внезапный удар, а сердце пронзила стрела, которую она не в состоянии вырвать.

Как только она осталась наедине со своими мыслями, она напрямую, без обиняков обратилась к самой себе и сказала себе правду. Да, она любит Роберта.

Она не знала, когда в ней зародилось чувство, но нахлынуло оно внезапно, безраздельно завладев ею. Она не понимала прежде, что стремится убежать от Роберта, страшась не его, а себя.

Всегда, с их первой встречи, она чувствовала в нем огромную внутреннюю силу, необоримо влекущую, способную развеять прошлое, разрушить прежнюю любовь и зародить в ее душе новую и более сильную. И она боялась вновь пробудиться к жизни, испытать радостный безудержный восторг, который познала на заре своей первой любви.

Часами лежала она по ночам без сна, и перед ней, как в кино, разворачивались события прошлого. Любовь к Питеру, юное чувство нежного девичьего сердца. Она не смогла расстаться с этим чувством, даже когда была обманута, брошена и забыта. Любовь к Питеру таилась в ее сердце, как бесценное сокровище, любовь для нее была свята, Синтия не желала признаться себе, что сокровище исчезло, а судьба над ней посмеялась.