Глеб Голубев. «Вспомни!»Профессор Жакоб – 4
1
Во время завтрака Морис рассеянно сказал: — Да, ты не забыла, что у нас сегодня обедает гость? — Гость? Впервые слышу. Ты ничего не говорил. — Ну как же, дорогая. Ты просто забыла. У тебя неважная память. — Никогда не жаловалась! — возмутилась я. — И прекрасно помню: ничего ты мне не говорил ни о каком госте. — Ну хорошо, хорошо, — поспешил отступить муж. — Значит, у меня память стала пошаливать. Но теперь, пожалуйста, не забудь: у нас обедает гость. — Постараюсь. А кто именно? Или ты мне тоже об этом уже говорил, только я забыла? — Некий Томас Игнотус. — Странная фамилия. — Да, у нынешних святых отцов бедновато воображение. Не придумали ничего лучше, как окрестить его Неизвестным. — При чем тут святые отцы? — Он воспитывался в монастыре. — Он что — сирота? — Пока — да. — Почему пока? — Это ты поймешь из нашей беседы за обедом. — Как тебе нравится играть в тайны! Он что, очередной пациент? Будешь излечивать его от суеверий и вырывать из лап церковников? — Нет, на сей раз дело несколько иное. И весьма любопытное. Вот увидишь. Кстати, речь пойдет о памяти… — Ты снова? Не понимаю, почему деловые разговоры надо вести за обедом. — Мне думается, в такой обстановке он будет чувствовать себя спокойнее, по-домашнему. Человек он одинокий, обиженный судьбой. Не стоит его сразу пугать лабораторией. Времени оставалось мало, а осрамиться перед гостем мне не хотелось. Но все-таки я успела приготовить неплохой обед: суп с фрикадельками из гусиной печенки, бернские колбаски, на сладкое домашний яблочный торт. Когда Морис с Гансом Грюнером пришли из лаборатории, стол я уже накрыла. — Ну, где же твой гость? Муж не успел мне ответить, как у входной двери раздался звонок. — Он аккуратен, — одобрительно сказал Морис и поспешил открыть. Гость оказался высок, белобрыс, застенчив. Загорелые лицо и шея, из коротковатых рукавов дешевого костюма неуклюже торчат темные, как клешни, исцарапанные кисти рук, которые он не знает, куда девать. Видно, Томас много времени проводит на свежем воздухе, под солнцем, и редко надевает этот костюм. — Познакомьтесь: Томас Игнотус. — Морис представил нас: — Мадам Клодина Жакоб, моя жена и помощница. А это мой секретарь, Ганс Грюнер. Гость неловко поклонился, стараясь держаться поближе к стене. Я поспешила пригласить всех к столу. Морис, конечно, сразу начал донимать его расспросами. — Значит, вы думаете, будто родились не в Швейцарии, а где-то в другой стране? Почему? — спросил он, едва гость взялся за ложку. — Я — сирота, с десяти лет воспитывался в монастыре святого Фомы: профессор Рейнгарт, вероятно, говорил вам… — А раньше? Кто были ваши родители? — Не знаю, — виновато ответил Томас. — Что было раньше, я ничего не помню. — И только поэтому вы решили, будто иностранец? Разве мало у нас подкидывают детей к монастырским воротам? Морис порой бывает совершенно несносен. Я толкнула его под столом ногой, но он не обратил никакого внимания и продолжал: — А что это за номер у вас на руке? Монастырская метка? Смутившийся еще больше гость поспешно поправил манжеты, но я тоже успела заметить татуировку у него на левом запястье: «Х-66р». |
