– А теперь давай начнем все сначала, хорошо? Она кивнула, положила ногу на ногу и потянулась за сигаретой. Он взял со стола зажигалку и щелкнул ею. Она кивком поблагодарила его и выпустила тонкую струйку дыма.

– Я знаю, что поступаю, как неблагодарное дитя, – сказала Тамара. – Ты был так добр ко мне после смерти Луиса, и я очень признательна тебе за те три недели, что ты дал мне, чтобы я могла прийти в себя. Я знаю, как дорого тебе обошлась задержка сцен с моим участием, и буду вечно благодарна тебе за это.

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Продолжай.

– Так вот, после этого я закончила съемки «Легкомысленной компании» и снялась в «Других удовольствиях». Думаю, я могу не напоминать тебе, что мой контракт заканчивается через три недели. Мы оба знаем, что за три недели невозможно снять новый фильм.

– Справедливо. – Он ободряюще кивнул.

– Тогда, пожалуйста, выслушай меня. – Я не играю с тобой. И я не стараюсь выпросить для себя более выгодный контракт или более высокую зарплату. У меня не осталось никого из родных, кроме отца, и я хочу поехать к нему в Палестину. Мы всю жизнь прожили врозь, нам надо столько всего восполнить. И мне хочется попутешествовать, увидеть мир.

– Похоже, тебе нужен отпуск. Тамара покачала головой.

– Мне не нужен отпуск, я хочу уйти из кино, – упрямо повторила она. – Мой семилетний контракт закончился. И теперь я хочу пожить так, как живут простые люди.

– Тамара, Тамара. – В его улыбке были одновременно грусть и упрек. – Неужели ты не понимаешь, что ты слишком талантлива для того, чтобы быть простым человеком? Ты замечательная актриса и потрясающе красивая женщина. Где бы ты ни была и что бы ты ни делала, ты всегда будешь выделяться из толпы. Ты можешь быть либо благословенной, либо проклятой. Выбор за тобой. У тебя особый, Богом данный талант: Было бы стыдно растрачивать его впустую.

– Пусть так, но я должна попытаться, О.Т. Я не хочу состариться вместе с хрустальным канделябром и чуланом, набитым меховыми шубами. Не хочу превратиться в озлобленную старуху, без конца говорящую о том, что она упустила в жизни.

– Ты явно не оправилась от того, что случилось с Луисом, – мягко произнес Скольник. Может быть, тебе надоел Голливуд из-за того, что ты подсознательно винишь город или нашу профессию в его смерти?

– Нет. Сначала я тоже так думала, но это не так. Можешь называть меня пресыщенной, можешь называть меня, как тебе угодно, но я просто устала от игры в кинозвезду. Я больше не могу.

– Тебе будет недоставать этого, – предостерег он. – Всем, кто когда-то был звездой, недостает этого. Посмотри на звезд немого кинематографа, чья карьера оборвалась из-за прихода звука. Они страдают оттого, что больше не принадлежат к миру кино. Они отдали бы все на свете – дали бы отрубить себе обе ноги, – лишь бы вернуть былую славу.

– Со мной этого не случится. – Она покачала головой. – Я хочу только, чтобы меня оставили в покое.

Скольник взял в руки трубку и принялся ее разглядывать.

– Скажи мне, – медленно начал он, – ты говорила кому-нибудь о своих планах? Мерили? Или кому другому? Пусть даже подруге?

Тамара снова покачала головой и загасила в хрустальной пепельнице окурок.

– Знает только Инга, а если кто и умеет держать язык за зубами, так это она, можешь мне поверить.

– Тогда окажи себе, а заодно и мне, одну услугу.