Их разделяла тоненькая дверная перегородка. Все, что требовалось сделать, это толкнуть ее. Но Таннер приказал ей закрыть и эту дверь, как будто нуждался в дополнительных преградах между ними.

   Прохаживаясь по комнате, Эбби стащила с себя сначала одну перчатку, потом другую и бросила их на туалетный столик. За перчатками последовала шляпа. Затем, остановившись перед зеркалом, женщина окинула себя критическим взглядом. Наверное, она не красавица. Во всяком случае, не каждому мужчине она понравится. Но и не уродка. А самое главное — она понравилась Таннеру с самого начала. По крайней мере, он проявлял к ней интерес. А теперь он, кажется, был настроен держаться от нее подальше. Неужели оттого, что она отдалась ему?

   Эбби с горечью отвернулась от зеркала. Вряд ли причина отчуждения — в ее падении. Наверняка дело в том, что она оказалась внучкой Вилларда Хогана. В отношении Таннера к ней появилась холодность только тогда, когда он понял, что она та девушка, которую он ищет. Если верить Таннеру, то теперь она наследница большого состояния. Интересно насколько богат дедушка?

   Эбби расстегнула пуговки на лифе и осторожно сняла вуаль. Наступила очередь юбки и пояса. Неожиданно ей в голову пришла дерзкая мысль. Недолго думая, женщина вынула шпильки, которые удерживали волосы в прическе, и подошла к зеркалу, чтобы нарумянить щеки. Однако к косметическим уловкам ей не пришлось прибегать. Одной мысли о том, что она задумала, было достаточно, чтобы щеки ее заалели, а зрачки расширились. Трепещите, Таннер Макнайт! Подбадривая сама себя, Эбби повернула ручку двери, разделяющей их комнаты, и смело шагнула на вражескую территорию.

   Таннер сидел на кровати, обхватив голову обеими руками, на полу, между его босыми ступнями, стояла бутылка виски. Увидев Эбби, он, казалось, одеревенел.

   — Я же велел вам закрыть эту проклятую дверь! — прорычал он и, сделав изрядный глоток виски, спросил: — Что вам надо?

   Эбби не выдержала: колени под ней подкашивались, ладони стали влажными.

   — Я… мой корсет… Я не могу сама расшнуровать его.

   Таннер уставился на нее таким взглядом, как будто она сообщила ему, что в отеле начался пожар. Нет, если бы она сказала про огонь, он бы отнесся к этому спокойнее. Он просто не верил собственным ушам.

   — Сукин сын!

   Эбби не отступала.

   — Шнуровка на спине, а хозяйка магазина…

   — …не должна была продавать такую идиотскую вещь, платье, которое нельзя снять без посторонней помощи. О черт! — пришел в ярость Таннер.

   — Она полагала, что найдется кто-нибудь, кто сможет мне помочь, — прошипела Эбби. — Она думала, что вы мой муж.

   — Почему же вы не поправили ее?

   — А вы?

   Молодые люди едва не кричали друг на друга. Таннер в позе бойца сжимал и разжимал кулаки. Эбби, подбоченившись, вызывающе задрала подбородок. Волосы ее слегка растрепались. Таннер долго собирался с мыслями, прежде чем вымолвить слово:

   — Повернитесь.

   — Сначала надо снять накидку.

   Как только женщина сняла с плеч тонкую накидку, с затылка на спину водопадом заструились, переливаясь, шелковистые волосы. Зрачки Таннера потемнели, стали почти черными, и Эбби вдруг почувствовала странное смущение.

   — Там должны быть два ряда шнуровок, — прошептала она и отвернулась, как бы испугавшись его голодного взгляда. В душе Таннера боролись два желания: желание обладания женщиной и желание, чтобы она ушла.

   Какое мучение знать, что он вот-вот коснется ее, и не знать, будет ли его прикосновение холодным и безразличным или чувственным и страстным.