|
Таких всего двое. Во?первых, Иверсон с его исследованием туманности… — Нет, меня заботит как раз не расписание. Если бы мы посчитали, что ваше предложение имеет научную ценность, то сумели бы изыскать необходимые часы. Однако, в данном случае нельзя сказать, что предложенная программа наблюдений соответствует данному требованию. — Однако, я получил предварительное указание от доктора Фриде, которое свидетельствует о… — Хочу заметить, молодой человек, что доктор Ганнибал Фриде с его скороспелыми точками зрения и странными выпадами не пользуется любовью ни научного общества, ни учебных заведений высшей школы. — Я считал, что научный метод гарантирует независимость ценности научных исследований от личности ученого или его репутации, — тихо заметил По. — Послушайте… — декан Уитерс уже не пытался сдерживать себя. — Мне грустно видеть, Пьеро, как такой талантливый человек как вы тратит силы на пустые мечтания, вместо того, чтобы заниматься наукой. Мальчик мой, забудьте про Солнце. Это унылая и давно предсказуемая сфера. Все, что там есть, это лишь горящий водород, плазма и испускаемые фотоны. Старая нудная песня. Там нет ничего, что заслуживает изучения. Забудьте о вашем Фриде. Он просто свихнулся, пустив на ветер состояние ради своей экспедиции. Ничуть не удивлюсь, если на будущий год на его должность объявят конкурс. — Он нашел солнечное пятно. — Нашел? А может быть ему просто померещилось? — Доктор передал мне цифровую копию, — сказал По и честно добавил, — во время сеанса связи его корабль находился над Южным полюсом и из?за наведенных магнитных помех полученное изображение невозможно реконструировать. Уитерс поморщился: — Ну вот, какие?то помехи, и сигнал оказался искаженным. В глубине души Пьеро Моска вынужден был признать, что декан высказал вслух те доводы, которые сам Пьеро отчаянно пытался отогнать прочь. По предварительному указанию доктора Фриде сделать какие?либо окончательные выводы было невозможно, присланные им снимки оказались практически бесполезными. А скептицизм и неодобрение, высказанные деканом и научным сообществом по поводу избранного им научного поприща — солнечной астрономии — Моска уже видел в тяжелых ночных кошмарах. Получилось так, что восемьдесят лет назад закончился последний одиннадцатилетний круг появления солнечных пятен, область, представляющая для астрономов наибольший интерес. Когда в 1998 году с поверхности солнечного диска исчезла последняя пара пятен, процветавшее в те времена сообщество исследователей Солнца принялось терпеливо ждать следующего цикла, отложив на время бинокли и перестроив радары на другие объекты. Однако пятна не появлялись, и год за годом Солнце продолжало дарить незамутненный свет, озаряясь лишь вспышками протуберанцев, восстающих из колышущихся конвекционных слоев. Циклические изменения выбросов энергии, пятна солнечной короны, вихреобразные смерчи солнечного ветра, всплески пламени, словом, все то, что астрономы традиционно соотносили с пятнами на звезде, испарилось без малейшего следа. Казалось, что Солнце наконец?то утихомирилось и стало вести себя подобно хорошо отлаженному ядерному реактору, без неожиданных сюрпризов и сбоев. Подобным исключениям из правил имелись и документально подтвержденные аналоги в прошлом. Впервые наблюдая за Солнцем с помощью телескопа, Галилео Галилей в начале семнадцатого столетия описал имевшиеся пятна. Однако затем, в течение семидесяти лет с 1645 по 1715 год ни одного пятна замечено не было. |
