Если таков был замысел, то цель была достигнута. Зная о провале миссии Гесса, Сталин укрепился в надежде, что гитлеровское вторжение откладывается на 1942 год. Предупреждение Черчилля о скором нападении Германии на СССР было разумно толковать как стремление англичан как можно скорее направить вермахт на Восток.

…Риббентроп оставил воспоминания, написанные во время Нюрнбергского процесса незадолго до своей казни. Вот как описал он свою встречу с советским вождем: «Один из сотрудников ввел нас в продолговатый кабинет, в конце которого нас стоя ожидал Сталин… Шуленбург (посол Германии в СССР. — Р.Б.) даже не смог удержать возглас удивления; хотя он находился в Советском Союзе вот уже несколько лет, со Сталиным он еще не говорил никогда…

Сталин с первого же момента нашей встречи произвел на меня сильное впечатление: человек необычайного масштаба. Его трезвая, почти сухая, но столь четкая манера выражаться и твердый, но при этом великодушный стиль ведения переговоров показывали, что свою фамилию он носит но праву.

Заслуживающим упоминания кажется мне небольшой, но характерный эпизод… Я спросил Сталина, может ли сопровождавший меня личный фотограф фюрера сделать несколько снимков. Сталин согласился, и это был первый случай, когда он разрешил фотографировать в Кремле иностранцу. Когда же Сталин и мы, гости, были сняты с бокалами крымского шампанского в руках, Сталин запротестовал: публикации такого снимка он не желает! По моему требованию фоторепортер вынул пленку из аппарата и передал ее Сталину, но тот отдал ее обратно, заметив при этом: он доверяет нам, что снимок опубликован не будет».

Безусловно, этот жест доверия стал известен Гитлеру. Фюрер, уже тогда знавший, что с его стороны данный пакт — военная хитрость и в подходящий момент он его вероломно нарушит, потерпел пусть небольшое, но ощутимое моральное поражение. Вряд ли он верил в наивность Сталина, однако не имел никаких оснований упрекнуть его в хитрости, коварстве, нечестности.

Тогда же в Москве были подписаны и секретные протоколы. Их опубликование в горбачевское время сыграло важную роль в антисоветской пропаганде. Сошлемся еще раз на Судоплатова: «Вообще такого рода секретные протоколы самая обычная вещь в дипломатических отношениях, затрагивающих особо сложные вопросы… И сейчас, читая секретные протоколы Пакта Молотова Риббентропа, я не нахожу в них ничего тайного. Директивы, основанные на подписанных соглашениях, были весьма четкими и определенными; о них знали не только руководители разведки, но и военное руководство и дипломаты. Фактически знаменитая карта раздела Польши, приложенная к протоколам 28 сентября 1939 года, появилась на страницах «Правды», конечно без подписей Сталина и Риббентропа, и ее мог видеть весь свет».

Германо-советское сотрудничество установилось во всех областях, в том числе военной. Но по словам западногерманского историка Себастиана Хаффнера: «Партнерство между Гитлером и Сталиным не было полюбовным союзом, в том числе и со стороны Сталина. Если можно было бы превратить своенравного и самовольного партнера — СССР в беззащитную и покорную, по крайней мере "уступчивую Россию, то Гитлер всегда предпочел бы такой вариант"».

Война была неизбежной. Когда она грянет? Об этом Сталину оставалось только догадываться, прилагая все силы к усилению военной мощи своей страны и одновременно стараясь как можно дольше сохранять мир, ибо перевооружение Красной Армии только началось. Однако, как бывает всегда, даже ожидаемая большая беда обрушивается внезапно.

В ноябре 1940 года по приглашению германского правительства в Берлин прибыла советская миссия, руководимая наркомом иностранных дел, вторым лицом в государстве В.М. Молотовым.

О встрече советской делегации с Гитлером подробно рассказал ее участник В.