Изменить размер шрифта - +

— Что же, постараюсь, — сказал я.

— Договорились. — Он вынул пачку сигарет. — Вы не возражаете?

— Курите, курите.

— А вы? — Он протянул мне пачку.

— Нет, спасибо. Я не курю. Не научился.

— Откуда сами?

— Из Калинина.

— Почти земляки. Хотя я там никогда не бывал. — Он аппетитно затянулся. — Матушка, то есть супруга, оттуда.

— Как фамилия?

— Лопатина Ольга.

— Не знаю.

— Она старше вас. На Набережной улице жила.

— Я совсем в другом конце…

— Познакомитесь еще. А может быть, уже познакомились. Она здесь в участковой больнице фельдшер.

— Не обращался пока.

— И слава богу. Ну что ж, Дмитрий Александрович, рад был познакомиться. Не смею больше мешать.

Он поднялся, я тоже.

Пожимая мне руку (крепкая у него хватка, прямо железная), он спросил:

— Простите, Дмитрий Александрович, вы что больше уважаете, коньячок или…

— Не пью, — резко ответил я.

— Это похвально, — смутился почему-то батюшка. — Сычов, он больше чистенькую любил.

И только когда отец Леонтий вышел, я понял, что он хотел меня отблагодарить. И конечно же, такой обычай завел Сычов.

Я заглянул к Ксении Филипповне. Уж больно заинтересовал меня священник. Главное, молодой.

— Как отец Леонтий к нам приехал — а это было два года назад, — многие девки на него таращились. А ты не красней. Ваше дело молодое. Хуже, когда этого нет… Так вот, бабки наши шушукаться стали: нехорошо, мол, молодой поп, а попадьи нет, никак крутит со станичными молодками? Потом Оля Лопатина приехала. Из себя невидная — тише воды, ниже травы. А святого отца в месяц к рукам прибрала… На завалинках опять гутарят: «Не мог, говорят, нашу взять. Приезжую кралю выбрал!» Не угодил, стало быть, и тут… Но живут ничего.

Потом пришла Ледешко. Когда она уселась на стул, так же уверенно и основательно, как при первом посещении, я молча подал ей справку, полученную от Крайновой, о том, что та сдала свою бедовую Бабочку на заготпункт. Истица недовольно засопела.

— Ну и что? — спросила она, сощурив глаза.

— Как видите, корова, нанесшая вам урон, понесла тяжкое наказание, — усмехнулся я.

— Точно?

— Точно.

Поразмыслив, Ледешко сердито бросила:

— Давай назад заявление.

И уже в дверях сказала:

— Это Крайниха назло мне сдала свою Бабочку.

А когда я уже садился на мотоцикл, чтобы ехать в Краснопартизанск, подошел Коля Катаев.

— Я к тебе вот зачем… в двух словах, не задержу. Говорят, ты гитарой балуешься?

Я действительно привез с собой гитару. И когда по вечерам иной раз становится особенно одиноко, легонько напеваю, подыгрывая себе.

— Надеюсь, никто не жалуется?

— Жалуются.

— Кто?

— Девчата… — Он подмигнул.

— Учту. — Я щелкнул зажиганием.

— Значит, договорились. Сегодня вечером — в клуб. — Он поглядел на меня. — При другом наряде, конечно.

— С гитарой, что ли?

— Шибко ты догадливый…

— А девчата как же? Жалуются ведь.

— Жалуются, что тихо поешь. — Коля рассмеялся. — Давай выходи на народ. Выручай! Понимаешь, Чава у нас солист.

Быстрый переход