Легко не плакать, когда ты большой сильный мужик, убивающий всех подряд и плюющий на все условности, а я… Стоп. Ведь он меня еще не убил и вроде не собирается. Как же он теперь? Должно же быть нечто, что не позволяет ему поступать таким образом, и он, по идее, сейчас в беде. Из за меня.

– У вас будут неприятности из за меня?

Он смотрит ничего не выражающими глазами, потом вздыхает и достает из буфета еще одну тарелку.

– Давай поедим. Ты к супу почти не притронулась, я настаиваю, чтобы ты поела. Так что поем с тобой за компанию.

Он вылил оставшийся суп в свою тарелку и тяжело опустился на табурет.

– Хлеб будешь?

– Нет, спасибо.

Я не люблю портить вкус супа ничем, даже хлебом. Мы молча хлебаем суп, и по мере того, как пустеют тарелки, сгущается неловкость.

– Я думаю, это случилось из за принятых тобой таблеток.

Он переживает из за моего здоровья! С ума сойти.

– Наверное. Я никогда не пила таких таблеток, тем более много. Вы понимаете, я думала, что…

– Да понял уже. Ты думала, что я тебя убью.

– Ну, да. Я же не планировала жить дальше, а потому вред от таблеток был для меня весьма отдаленной перспективой.

– Ладно, это я понял. Как ты сейчас?

– Не знаю… – Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Обычные глаза, серые с зеленцой. – Странно как то. Знаете, я никогда не ночевала в чужом доме. Либо у себя в квартире, либо на даче. Очень неуютное ощущение. Так вы мне не ответили. У вас из за меня будут неприятности?

– Неважно. – Он смотрит на меня, и мне неуютно под его взглядом. – Йогурт будешь?

– Йогурт? Нет…

– А я выпью. – Он достал из холодильника бутылку черничного йогурта. – Я уже один раз не выполнил заказ. Там клиент оказался сукой, хотел нас с напарником в расход пустить. Хорошо, что цель оказалась умная и открыла нам глаза. Если б не она, не встреть я ее, была б ты сейчас, подруга, мертвой уже несколько часов.

– Но вы меня не убили. Могу я спросить, что вас остановило?

– Ну, спросить то ты можешь. – Он ухмыльнулся. – Есть соковыжималка, хочешь сока?

– Хочу.

Ни за что бы я не позволила себе такой наглости раньше. Но то было раньше, а сейчас что то изменилось. Этот незнакомый человек достал из шкафа соковыжималку, порезал яблоки – и вот он, сок. Свежий, пахнущий так, что не пить его невозможно.

– Это железо. Тебе нужно железо, я какие то витамины нашел, но лучше яблок средства нет. Пей и расскажи мне, что у тебя стряслось.

– В смысле?

– Ты меня совсем за дурака держишь? – Он разобрал соковыжималку и загрузил ее части в посудомоечную машину. – Ты не из тех, кто в угоду кому то вот так запросто пожертвует своей жизнью. И если ты, узнав о готовящемся убийстве, вместо того, чтобы бежать в полицию, бить в колокола, звонить брату и друзьям, по тихому написала завещание, наелась таблеток и даже поднялась на крышу высотки, это значит, что стряслось у тебя в жизни нечто скверное, настолько скверное, что твое убийство оказалось очень кстати. Я прав или не прав?

– Вы, безусловно, в чем то правы. Но, видите ли…

– Прекрати это делать.

Теперь наступила моя очередь таращиться с ошалелым видом.

– Делать – что?!

– Ну, вот это – «видите ли», «вы правы» и прочую фигню. Меня зовут Мирон, и я видел тебя голой. Это если не учитывать, что я фактически тебя убил. Так что кончай марлезонский балет передо мной вытанцовывать.

– Я… просто подумала, что излишняя фамильярность будет воспринята вами как желание втереться в доверие или нечто подобное, но тоже негативное.