Впрочем, вновь пора предоставить слово авторитетам, чтобы избежать обвинения в необъективности. Вот заключение Соколова, причем выделенные слова подчеркнуты им: «Итак, открыв Американский берег полуторами сутками ранее Беринга, в долготе одиннадцатью градусами далее; осмотрев его на протяжении трех градусов (почти трехсот пятидесяти километров. — И.3.) к северу и оставя пятью днями позже, Чириков возвратился на Камчатку — восемь градусов западнее Берингова пристанища — целым месяцем ранее; сделал те же на пути открытия Алеутских островов; во все это время не убирая парусов и ни разу не наливаясь водою; тоже претерпевая бури, лишения и смертность, более, впрочем, павшую у него на офицеров, чем на нижних чинов. Превосходство во всех отношениях разительное! По времени истинное торжество морского искусства!»

Так оно и было на самом деле — превосходство разительное во всех отношениях. И прежде всего превосходство нравственное, человеческое. Моральное переосмысление событий из истории исследования северной части Тихого океана не оставляет повода сомневаться в том, что слава Беринга настолько же искусственно раздута, насколько искусственно приглушена слава подлинного победителя Алексея Чирикова, по словам М. В. Ломоносова, «главного в этой экспедиции». А Чириков заслужил право на такую же посмертную славу, как и Беринг.

Но тень Беринга затмила не только Чирикова. Она невольно затмила память еще об одном человеке, первооткрывателе пролива Беринга и Берингова моря, — я имею в виду Федота Алексеева Попова. Опять-таки виноват в этом не капитан-командор, которого менее всего интересовала посмертная слава; и конечно же, виноват в этом не Семен Дежнев, искусственно поставленный современными исследователями на место всеми забытого организатора экспедиции. Виноваты в этом мы, ныне здравствующие, виноваты те из нас, кто за фактами не желает видеть людей; те, которым важно на каждое событие иметь монументальную символическую «фигуру» и которым безразличны человеческие судьбы, безразличны подлинные, живые люди с творческим огоньком в душе, те, кто на свой страх и риск делал первый, самый трудный и опасный шаг.

Костяные стрелы

Начнем с утверждений, которые многим кажутся очень странными.

Знаете ли вы, что вовсе не Магеллан был первым кругосветным путешественником, что слава его ныне незаслуженно раздута и писать о нем статьи и книги — занятие не из достойных?.. Современники этого мореплавателя поступили гораздо правильнее, чем потомки, восславив спутника Магеллана баска Себастьяна Эль-Кано. Этот Себастьян Эль-Кано, человек, разумеется, не лишенный мужества, сделал все от него зависящее, чтобы сорвать кругосветную экспедицию. Он находился в числе мятежников, взбунтовавшихся во время зимовки в бухте Сан-Хулиан на пустынном побережье Южной Америки, и навел на адмиральский корабль пушки. Магеллан, этот вознесенный потомками мореплаватель, не пожелал, однако, выполнить требования мятежников. С непостижимой решительностью и находчивостью он разгромил мятежников, расправился с вожаками, а баска Эль-Кано милостиво простил. Впоследствии Эль-Кано посчастливилось стать шестым по счету капитаном судна «Виктория» и живым добраться до Испании. Король Дон-Карлос не только пожаловал Эль-Кано пенсию, но и утвердил ему фамильный герб, на котором изображен земной шар, омытый океаном с плывущими корабликами, а наверху сделана надпись по-латыни: «Ты первым объехал вокруг меня».

Но лично я на сей счет придерживаюсь особого мнения. По моему глубокому убеждению, первым кругосветным мореплавателем был не Эль-Кано и уж, конечно, не Магеллан, а итальянец Антонио Пигафетта, вышедший из Испании вместе с Магелланом, а вернувшийся в Испанию вместе с Эль-Кано.