Евреи шли в революцию потому, что это поведение диктовала им логика развития иудаистской цивилизации.

Поголовно образованные, активные, ашкеназские евреи легко составляли костяк всякого общественного движения.

Идеологизированные, они были идеально приспособлены воспринять деятельность «партийнового типа» и связать философию с идеями переустройства общества. Почему зелотом быть можно, а коммунистом — нельзя?

Воспитанные в иудаизме, они искренне считали, что материальный мир можно и должно преобразовывать по своей воле.

Наследники идей каббалы, они готовы были принять идею некого «тайного знания», которое открывается лишь избранным. А остальные пусть слушаются и повинуются.

«Потомки Авраама», они не сомневались ни в том, что являются авангардом человечества, ни в своем праве вести за собой.

Этот элитный состав еврейских революционеров имел определяющие последствия. Независимо от партийной принадлежности слой еврейских революционеров был несравненно сильнее, умнее, культурнее, интеллигентнее, чем слой русских. Русские все же состояли на 90 % из неудачников, клинически не способных хоть чему-нибудь путному научиться, или из типов криминальных. О евреях этого не скажешь.

То есть были и среди них психи, невротики, слабаки… Люди, которым нужно было заключение не столько в тюрьму, сколько в сумасшедший дом.

Дейч сообщает, что Лев Златопольский «был не вполне психически уравновешенным человеком», что Бети Каменская «уже на второй месяц заключения… лишилась рассудка». Помещенная в больницу, взята отцом — богатым купцом на поруки. К суду ее решили не привлекать, она хотела заявить прокурору, что здорова и хочет под суд, но не успела — покончила с собой. Моисей Рабинович, сосланный в Иркутскую губернию, сошел с ума и умер в 20 с небольшим лет. Лейзер Цукерман уже в Нью-Йорке застрелился. Нахман Левенталь в Берлине «испытал крайнее нервное состояние», да тут еще неудачно влюбился и «выпил серной кислоты и бросился в реку». Ему навеки 19 лет. Убийца губернатора Харьковской губернии Г. Гольденберг, просивший как чести собственноручно убить царя, в одиночной камере Трубецкого равелина стал каяться, плакать, предал всех, о ком только вспомнил, и в конце концов покончил с собой.

Но большинство-то были совсем другими! Ведь это были не неудачники, ринувшиеся в революцию из-за своей собственной неспособности хоть что-то сделать, хоть чему-то выучиться и занять хоть какое-то положение в обществе. Это совершенно нормальные юноши и девушки, совсем неплохо подготовленные и воспитанные своей семьей. Они производили неплохое впечатление на многих знавших их людей — совсем не как Каракозов и Ишутин. Корреспондент писателя Федора Крюкова, некая Орлова, взволнованно сообщала:

«…их умение и любовь к борьбе. А какие планы — широкие, неустрашимые! Есть у них нечто свое, выболенное и дорогое. Как обидно, завидно!» — видимо, такой русской молодежи мало.

В результате многие из еврейских революционеров не только бегали с наганами по крышам или крыли матом городовых, агитировали проституток в публичных домах против эксплуатации и совершали прочие революционные подвиги. Они оказывались способны и на более осмысленные поступки. В том числе и в ссылке они не обязательно спивались, как Орджоникидзе, и не только охотились на зайцев, как Ленин в Шушенском.

Лев Штернберг написал научную книгу о гиляках — раз уж он среди них живет, так не пропадать же материалу.