— Ты про кого? — удивилась я, потому что у меня перед глазами еще стояла женщина с деревянным старичком под шубой.

— Про Алену. Она ведь раньше была совсем другая, нормальная.

— Это от ведических штучек, — буркнула я. Мне не хотелось говорить про Алену.

— От ведических положено успокаиваться, — возразила Нюша. — А наша девушка какая-то психованная. То тормозит, то плачет.

— Любой фанатизм до добра не доводит. И вообще, это нас не касается, — ответила я. Ну почему, в самом деле, мне надо возиться с проблемами своих продавщиц и выяснять, отчего они плачут? Все-таки взрослые, половозрелые тетеньки. Мне хватает мамы, брата, магазина…

— Ну да, — легко согласилась Нюша. — Самое интересное другое. Откуда взялись эти мужики со своими индийскими штуками? Если Алена их не знает, то как они узнали, что ты подсела на Аюрведу и пьешь греним? Тут какая-то тайна, Катя, ей-богу!

Я посмотрела на Нюшу снизу вверх. Она сидела на последней ступеньке стремянки, прижав к животу мою рыжую черепаху и восторженно глядя вдаль. Ну просто чеховская героиня на сцене МХАТа. В Москву, в Москву! Мы увидим небо в алмазах! Неужели посещение нудных дилеров кажется ей такой интересной тайной?

— Мне бы твои заботы, Инночка, — вздохнула я. И отправилась в кладовку считать разнокалиберных ведьмочек, клетчатые сердечки и пушистых зверюшек с бантиками.

Неделя до Восьмого марта оказалась форменным безумием, но мы были к этому готовы и выдержали испытание с честью. Даже Алена немного пришла в себя и довольно бойко обслуживала посетителей. Были проданы сердечки, зверюшки, колокольчики, бисерные сумочки, амулеты на веревочках, камушки на цепочках, шарфы с деревенскими заговорами, старички-экономы и старушки-скопидомки, домовые, ведьмы, соломенные фигурки хранителей согласия и много других мелочей. По поводу удачно проведенной распродажи, а вернее потому, что все мы валились с ног, я объявила два выходных подряд: субботу и воскресенье. Все равно в ближайшее время уровень продаж будет почти нулевой: народ пресытился шоппингом и растратил праздничные деньги. Всем спать!

Спать не дали. В первый же выходной день меня чуть свет разбудил телефон.

— Леонардо пропал, — сказал брат Сашка без предисловий.

Я не успела спросить, какой еще Леонардо, елки-палки, в шесть часов утра. И хорошо, что не успела, иначе братской дружбе пришел бы конец.

Леонардо Саша называл свою рыжую черепаху, такую же, как у меня, из бабушкиной четверки. Когда братец Кролик был маленьким, по телику как раз показывали мультики про черепашек ниндзя, и вся малышня ими бредила. Зеленые уродцы были повсюду: на киосках, сумках, майках, шапках, тетрадках — только что не на туалетной бумаге. Сашка взапой разыгрывал мультяшные страсти с бабушкиными талисманами, и, конечно, тут же окрестил их Рафаэлем, Микеланджело, Леонардо и Донателло в святой уверенности, что это исконные черепашьи имена. Он даже сделал поползновение раскрасить их зеленым фломастером, но его вовремя остановили.

Бабушка тут же воспользовалась случаем, чтобы рассказать неграмотному внуку, кто такие на самом деле были Леонардо и вся компания. А негодующему папе объяснила, что не будь дурацкого мультика, ребенок бы так и остался невеждой в отношении великих мастеров Возрождения. Саня, впрочем, к бабулиному рассказу отнесся с долей скепсиса, ведь она утверждала, что никому не известные художники из далекого прошлого гораздо более знамениты, чем героическая черепашья сборная.

Для меня все черепахи (и рыжие, бабушкины, и зеленые, из мультика) были на одну морду, но Сашка различал и тех и других. При нашем разъезде он взял себе своего любимца Леонардо (любовь относилась не к гениальному Да Винчи, а к непобедимому воину с двумя самурайскими мечами).