А если вам эта диета до сих пор кажется белой и пушистой, то вот еще одно указание: не есть и не пить горячего, стимулируя организм к самостоятельной выработке тепла.

Собственно, ничего нового мама тут не изобрела, особенно на тему солнечной энергии. Но я решила не напоминать ей о теориях, которые когда-то были популярны в нашем счастливом доме и здорово напоминали ее диету. Даже стихи о детях Солнца, предложенные мамой для лучшего усвоения еды, мы, помнится, читали. Я вообще не спорила и не возражала, хотя перспектива провести очень напряженный месяц на голодном пайке меня совсем не радовала, В конце концов, кто ее поддержит, если не родная дочь! А вдруг это питание действительно приведет к какому-то невиданному обновлению и очищению организма? Тогда можно будет его пропагандировать, мама, как создательница новой системы, станет знаменитой и утрет нос папе с его Зинкиными книжками.

Я нашла в кладовке глиняную мисочку, из тех, что мы купили по настоянию поставщика вместе с глиняными же колокольчиками, но шли они плохо, и я уже собиралась их возвращать. Насыпала туда пророщенные мамой зерна и вышла поискать светлое место.

Магазин наш находится в большом павильоне, и окон на улицу у него, к сожалению, нет. Я поставила мисочку на боковую полку, где было достаточно светло, причем не только от ламп, но и от тусклого зимнего солнца, чисто символически пробивавшегося в наш закуток через купол павильона и стеклянные стены. Нюша уверенно обслуживала покупательниц, двух совсем юных девчушек, наверняка сбежавших с уроков, и я решила, что могу съездить в банк.

Рядом с нашим павильоном сразу три банка. Но счет для магазина мы открывали там, где работал Зинкин знакомый. Не знаю, какие преимущества это нам дало, но теперь мне приходится каждый раз ездить туда через центр по самым загруженным улицам.

Я только отъехала, как позвонила мама:

— Катюша, ну как? — спросила она.

«Что — как? — Я хочу знать, как на тебя действует диета. — А, диета… Вроде пока жива».

Такой диалог состоялся бы между любой из моих подруг и ее мамой. В результате у обеих было бы испорчено настроение. Спрашивается, ради чего?

— Отлично, мамочка! — воскликнула я. — Знаешь, такая легкость во всем теле, как будто полдня в море купалась.

— Есть не хочется? — поинтересовалась мама, но чисто для порядка. По голосу было слышно, что она довольна.

— Нет, что ты, — засмеялась я как можно беззаботнее.

— Ты молодец. А у меня с непривычки сосет под ложечкой. Ну, не буду тебя отвлекать. Целую.

— Я тебя тоже целую, мама, — сказала я. И тут меня остановил гаишник.

Он был, может, и не очень толстым, но в своем бушлате выглядел как медведь. И долго вразвалку шел к тому месту, где я смогла остановиться на запруженной машинами Петровке.

— Младший лейтенант Цыплаков. Ваши документы, пожалуйста, — прохрипел он сквозь одышку, когда наконец до меня добрался.

Сколько же в нашем городе толстых людей! И почему мама решила проводить эксперименты на собственной дочери, которая никогда не страдала от лишнего веса?

— Вы говорили по сотовому телефону, когда вели машину.

— Да не может быть, лейтенант, — возразила я, повышая его в звании. Но без особого напора: штраф за разговор по мобильнику — всего двадцать рублей. Ни один грабитель с большой дороги все равно не возьмет меньше за взмах полосатой палочкой.

— Я видел, — настаивал он, тоже не очень уверенно.

Но мне почему-то не хотелось отдавать ему свою двадцатку. Хотя по телефону я говорила — факт. Меня просто зло взяло: где этот бдительный страж был утром, когда мой хрупкий «ситроенчик» давили разъевшимся «лендровером»? Гаишник, помимо всего прочего, пронзительно напоминал пухлого водителя джипа.