– А что она сказала?

– В конце концов человек возвращается к человеку. И наша мать, Ракша, говорила…

– То же сказал и Акела в ночь рыжих собак, – пробормотал Маугли.

– То же говорит и Каа, который умнее всех нас.

– А что скажешь ты, Серый Брат?

– Люди выгнали тебя грубыми словами. Их камни изрезали твои губы. Они поручили Бульдео убить тебя. Они хотели бросить тебя в Красный Цветок. Ведь ты сам, а не я, говорил, что они злы и бессмысленны. Ты, а не я, двинул джунгли на них. Ты, а не я, сочинил про них песню, которая была злее нашей песни про рыжих собак.

– Я спрашиваю, что ты скажешь?

Разговаривая, они бежали. Серый Брат не отвечал, потом между двумя прыжками произнес:

– Человеческий детеныш, господин джунглей, сын Ракши, мой брат по логовищу! Правда, на некоторое время, весной, я забыл о тебе, но твой след – мой след, твое логовище – мое логовище, твоя добыча – моя добыча и твой бой насмерть будет моим смертельным боем. Я говорю за всех Четверых. Но что скажешь ты джунглям?

– Хорошо, что ты подумал об этом. Между взглядом и нападением не следует ждать. Беги и созови всех к Скале Совета; я приду позже и скажу им, что у меня в мыслях. Но может быть, они не придут? Может быть, они забудут обо мне; ведь теперь время новых песен.

– А ты-то сам никогда ничего не забывал? – резко бросил ему через плечо Серый Брат, пускаясь волчьим галопом.

Маугли задумчиво бежал позади него.

Во всякое другое время года странные вести собрали бы все джунгли; звери сбежались бы к Скале Совета, подняв щетины, но теперь они были очень заняты; одни охотились, другие дрались, третьи пели. Серый Брат бегал повсюду и кричал:

– Господин джунглей возвращается к людям! Идите к Скале Совета!

Но счастливое, оживленное население отвечало только:

– Он вернется к нам во время летнего зноя. Дожди загонят его в логовище! Беги сюда, пой с нами, Серый Брат.

– Но господин джунглей возвращается к людям, – повторял Серый Брат.

– Иии – йоауа! Разве из-за этого время новых песен сделается менее сладким? – слышался ответ.

Поэтому, когда Маугли с тяжелым сердцем поднялся между памятными скалами в то место, куда его некогда привели для осмотра, он встретил там только Четверых, полуслепого от старости Балу и тяжелого, холодного Каа, который обвивал кольцами пустое место Акелы.

– Итак, человечек, твой путь оканчивается здесь? – сказал Каа, когда Маугли, закрыв лицо руками, бросился на землю. – Скажи, что с тобой! Мы с тобой одной крови, человек и змея.

– Зачем я не умер посреди рыжих собак? – простонал юноша. – Я потерял свою силу, и это не от яда. День и ночь я слышу двойные шаги. Поверну ли я голову, мне кажется, кто-то только что спрятался от меня. Я иду смотреть за деревьями – никого. Я зову, никто не отвечает, а между тем мне кажется, что кто-то меня слушал, но не закричал мне. Я ложусь и не отдыхаю. Я бегаю и не могу остановиться. Я купаюсь, но не ощущаю прохлады. Охота мне противна. Мне противно убивать, но не хочется драться без того, чтобы убить. В моем теле Красный Цветок; мои кости превратились в воду и… я не знаю, что я знаю.

– Зачем говорить, – медленно сказал Балу, поворачивая голову в сторону Маугли.