Город горел, клубы дыма застилали небо. Немцы поделили центр — Цитадель — на три части и защищались отчаянно и яростно. Нечем было дышать. Передовой линии не было, в городе противник вполне мог владеть домом в тылу атакующих групп. Различные этажи были боевым слоеным пирогом, один этаж принадлежал немцам, другой — советским воинам. То, что казалось определенным несколько минут назад, полностью теряло всякую значимость буквально в мановение ока. Сориентироваться, где фронт, а где тыл, становилось все сложнее. Первым условием входа в незнакомое помещение была запущенная туда ручная граната. Воспоминания маршала Чуйкова и генерала Крукенберга (дивизия СС «Нордланд») совпадают — сражения после успешного прохода Ландвер-канала шли в одних и тех же домах. Много потерь было не от оружия врага, а от рухнувших этажей, от опасных развалин.

А прикрытый танками генерал Переверткин (79-й стрелковый корпус) с севера проскользнул быстрее всех к мосту Мольтке. После полуночи его люди смели все препятствия и проложили путь прямо в «дом Гиммлера» — министерство внутренних дел. Артиллеристы подвели пушку и прямой наводкой пробили вход в этот страшный дом. Но за каждую лестницу, подъезд, этаж бой шел отчаянный, гибли солдаты. Утром 29-го апреля «дом Гиммлера» был взят, что позволило вплотную подойти в помпезному зданию рейхстага. Последовал вожделенный приказ атаковать. Тому, кто водрузит Красное знамя над рейхстагом, было обещано звание Героя Советского Союза. Теперь каждый батальон 171-й стрелковой дивизии создавал по две ударные группы, поддерживаемые самоходными орудиями.

А неподалеку, в бункере Гитлера, творились удивительные дела. Фюрер продиктовал свое политическое завещание. В нем укор германскому офицерскому корпусу, который «не сумел дать блестящего примера приверженности долгу до смерти». Как уже говорилось, исключены из нацистской партии Геринг и Гиммлер, «навлекшие непоправимый позор на всю нацию, начав переговоры с врагом», выведен из правительства Шпеер. Он исключил из НСДАП Геринга и Гиммлера, а власть в стране передал адмиралу Деницу как президенту Германии и Геббельсу как канцлеру. Что касается виновников войны, то «столетия пройдут, но среди руин наших городов и монументов ненависть всегда будет заново расти в отношении тех, кого в конечном счете мы должны благодарить за все это: международного еврейства и его пособников». Командование германской армией передавалось фельдмаршалу Шернеру.

Затем Гитлер приступил к процедуре бракосочетания с Евой Браун. Для этого солдаты СС привели из города муниципального советника Вальтера Вагнера. Церемония прошла в комнате карт. Гитлер в униформе, Браун в черном платье. Из старых камарадов присутствовали только Геббельс и Борман, они и были свидетелями. Гитлер чаще всего во время завтрака, венчавшего свадебную церемонию, обращался в основном к Геббельсу. Он «подарил» капсулы с цианистым калием двум своим секретаршам, убедился, что его собака умерщвлена. В его окружении уже трудно было найти кого-либо трезвым. Одним из редких трезвых сотрудников был личный пилот Ганс Бауэр. В его распоряжении новая машина — бомбардировщик «Юнкерс», опытный прототип, способный на полет дальностью до 10 тысяч километров. Это открывало возможности перелета на Ближний Восток и даже в Латинскую Америку. Лететь Гитлер отказался. Он подарил Бауэру портрет Фридриха Великого кисти Антона Графа. Летчик носил этот портрет за Гитлером во все его штаб-квартиры и места жительства. Бауэр ушел с портретом, который оказался плохим талисманом — разрыв снаряда привел летчика в советский госпиталь без ноги и без портрета.

Борман продолжал выполнять функции партийного бича, наказующего трусость и нерасторопность столичных и провинциальных чинов национал-социалистического государства. «Измена» в эти дни была самым популярным словом.