— Вы лучше ответьте, — сказал Баллантайн, — как вы относитесь к новой концепции поликлиники?

Баллантайн не выказал никакого интереса к этой щекотливой теме («Миссис Доналдсон — настоящий профессионал»), хотя и мечтал узнать подробности. История его нисколько не шокировала и даже вдохновила. Свою заинтересованность миссис Доналдсон он демонстрировал довольно неуклюже, но явно. А дальнейших шагов не предпринимал потому, что вообще бывал робок с женщинами, а уж перед всегда уверенной в себе миссис Доналдсон и вовсе тушевался. Он немного побаивался миссис Доналдсон. Теперь страх прошел. Оказалось, что она ничем не отличается от остальных. Он словно получил индульгенцию. И твердо решил пригласить ее на ужин.

Миссис Доналдсон успокоилась насчет Баллантайна, однако была абсолютно уверена, что ее тайна известна и мисс Бекинсейл, и всем прочим. Так что спросила напрямик Делию, которая, как выяснилось, давно была в курсе.

— Это нечестно! — сказала Делия. — Я на десять лет тебя моложе. Секс с юнцами, ужин с руководителем… Ну чем я хуже?

— Секса не было, — уточнила миссис Доналдсон.

— А что же было?

Она все рассказала, поняв, что именно этого ей и не хватало, и обе то и дело хохотали как безумные.

Да, миссис Доналдсон немного подредактировала действительность, умолчав о ночах, проведенных у стены, но, хоть она и рассказала о своем приключении, оно не потеряло очарования, а даже наоборот, и поэтому, вернувшись вечером домой, она тут же полезла в мусорное ведро и отыскала среди чайных пакетиков и помидорной кожицы скомканный листок, который оставил Олли.

Вскоре новые жильцы переехали, плата была внесена за две недели вперед, но ни о каких иных условиях оплаты или вариантах решения вопроса в случае неуплаты речи не было.

Вели они себя скромнее, чем Энди с Лорой, например, почти не заходили на кухню — Олли, похоже, питался в основном пиццей на вынос.

Гвен, как и можно было предположить, была недовольна.

— Она вообще разговаривает? Я уже дважды заходила, и она оба раза тут же исчезала наверху. Он вполне разговорчив, только что это за дурацкая шляпа? Какие-то они богемные.

— Они вполне тихие, — ответила ей мать. — Я иногда даже не знаю, дома они или нет.

— Ну, хоть в чем-то лучше предыдущих. А на кого он учится?

— Кажется, на модельера.

— На модельера? Ну, тогда ты должна благодарить бога, что он не гей.

— В этом нет ничего предосудительного, — сдержанно сказала миссис Доналдсон. — Я как-то изображала в больнице лесбиянку.

— Это еще зачем? — простонала Гвен.

«Для смеха, — хотелось ответить миссис Доналдсон. — Или во искупление того, что подарила миру такое безрадостное создание, как ты».

Однако, хоть на дочь ей было в целом наплевать, она понимала, что разозлилась она прежде всего потому, что Гвен была права.

Чем, она, собственно, занималась в больнице? И зачем предоставила этим двум ребятишкам крышу над головой?

Все это было непристойно. Она хоть и храбрилась, но на самом деле это была не она. Но именно потому она это и делала — потому что это была не она.

Как только новые жильцы заселились, все ее тайные мотивы полезли наружу — она опять заняла свой пост у стены. В основном ее бдения были тщетны — из соседней комнаты не доносилось практически ни звука, стояла такая тишина, что однажды миссис Доналдсон пять минут прислушивалась к какому-то стуку, пока не поняла, что это бьется ее сердце. Изредка слышался сдавленный стон, по-видимому, Джералдины, но стон тоски или восторга, разобрать не получалось — возможно, причиной стона была просто скука.