— А почему у этой Вальки такие большие глаза?

— Чтобы лучше видеть наши достижения в области тяжелой промышленности.

— А почему она вся синяя?

— Потому что замерзла. Социалистический реализм. В Воркуте, при культе личности Сталина было очень холодно. Помните же, в повести у Солженицына?

— Ага, припоминаю, — важно кивнул Хрущев. — Я и сам вижу, что правильная, жизненная картина… Эй, Суслов, где ты там? Запиши, чтобы автору этой Вальки дали Героя Соцтруда… Что, он уже умер? Тогда посмертно… и пенсию вдове… А вот на этой картине яйцо — зачем оно такое? Почему двойное? Таких ведь в жизни не бывает.

Услышав эти слова, Суслов воспрянул духом и сделал знак Сергею Павлову.

— Не бывает, не бывает! — подхватил первый секретарь ЦК ВЛКСМ Павлов. — Никита Сергеевич, я давно говорил, это иностранное вражеское явление формализм! Надо его разоблачить, а художника срочно, немедленно…

Неизвестный так зыркнул на главного советского комсомольца, что слова «арестовать» и «выслать из страны» застряли в горле у Павлова.

— … поощрить, — закончил за него Неизвестный. — Я тоже так думаю, Никита Сергеевич. Надо дать Госпремию. Это картина товарища Соостера, из Эстонии. Двойное яйцо символизирует победу советского птицеводства. Так сказать, догоним и перегоним Америку… А дальше «Атомная станция» художника Янкилевского. Очень правильная картина. Отражает успехи наших энергетиков…

— А почему здания похожи на квадратики? — не своим голосом пискнул Павлов.

— Потому что вид сверху, — строго объяснил Неизвестный. — Товарищ Янкилевский соблюдает режим секретности, и правильно делает. Уже за это его обязательно надо представить к награде. Верно я рассуждаю, а, Никита Сергеевич?

— Верно! — подтвердил Хрущев. — Составьте список, всех наградим. Знаете, мне нравится это ваше новое искусство. Раньше я не очень понимал, что такое социалистический реализм, но вы мне объяснили, и я понял, спасибо большое…

Суслов тихо чертыхнулся и выбрался из толпы, не дожидаясь окончания встречи. Его план не просто провалился: он привел к результатам, прямо противоположным задуманному. Теперь надо побыстрее реагировать, изгибаясь вместе с новой линией партии. Иначе найдутся желающие обвинить его самого в саботаже…

Несмотря на поздний час, в центре Москвы бурлила жизнь. Спешно собралось правление МОСХа, чтобы выписать организаторам выставки почетные грамоты и крупные денежные премии. В редакции газеты «Известия» торопливо переверстывали первую полосу. Главный редактор Алексей Аджубей бдительно следил, чтобы набор статьи «Грубая мазня» был рассыпан до последней буквы и срочно набран другой материал — «Передовики советского авангарда».

В ту же ночь писателя Владимира Дудинцева разбудил звонок в дверь. На пороге стоял режиссер Григорий Чухрай.

— Вовк, ты не поверишь, — закричал он, — мы завтра же запускаемся с экранизацией твоего романа «Не хлебом единым»! Вот договор, давай скорей подписывай, пока там наверху не передумали.

— А что, могут? — поинтересовался Дудинцев.

— Да черт их поймет! — пожал плечами Чухрай. — У них семь пятниц на неделе. Сегодня вроде была выставка авангардистов в Манеже, Хрущев вдруг похвалил, и теперь все начальники бегают, как наскипидаренные — проявляют инициативу. Соревнуются, кто из них будет либеральнее. Говорят, час назад Сафронова пинком турнули из «Огонька». Журнал теперь возглавит сам Исаич.