- Я уже спустил на отраву целое состояние. Она бесполезна?

- Нет. Не совсем. Но вы можете целый день раскладывать ее на улице, и они все равно будут возвращаться. На улице вы никогда их этой штукой не перебьете. Вам нужно разложить ее в доме, под половицами и под шкафами. В пустотах, понимаете?

- Под половицами?

Он кивнул.

- Мыши под вашим домом. Еще в каминной трубе. Их там очень много.

- Я думал, они приходят из соседского сада. Я видел, как они пролазят под оградой.

- Ваши соседи говорят то же самое про ваш сад.

- Правда? - Я давно подозревал соседей в причине этого нашествия. Но крысолов, похоже, считал, что мыши лезут из моего дома.

- Вот, дерьмо.

- Дерьма от них тоже полно остается. Вот эта штука разберется с ними. Специальная смесь. Моя собственная. Я буду возвращаться и проверять. По понедельникам, в течение следующих трех недель. - Он закрепил крышку на последней коробке с приманкой и повернулся ко мне лицом. - Мне нужно разложить несколько таких в спальнях.

- Конечно. Поднимайтесь наверх.

Мила была, как обычно, в ванной. И хотя она никогда не жаловалась на мышей, что я считал странным, я был уверен, что она не будет возражать против приманок в ее комнате. Но когда крысолов вернулся со второго этажа, он посмотрел на меня, поджав губы.

- Что?

- Та первая комната.

- Комната Милы.

- У нее хуже всего. Мыши загадили всю мебель. Их помет повсюду. Наверное, сводят ее с ума.

- Наверное.

- Будет лучше, если она не будет оставлять еду на полу. Например, под кроватью. Вот почему мыши к ней лезут. У нее на полу половина кладовой.

Я закатил глаза и, не удержавшись, сказал:

- Да, поесть она любит.

Крысолов улыбнулся.

***

Спустя три дня, в четверг вечером, когда я сидел в кровати и читал перед сном, я услышал плач Милы. Он доносился из ее комнаты.

Внезапно я испытал неловкость и чувство вины за все мои неприемлемые мысли о ней. В конце концов, она жила в чужой стране, в Лондоне - самом ублюдочном в мире городе - и пыталась выживать, обладая меньшим количеством преимуществ, чем у большинства других его жителей. Чтобы избежать одиночества, она искала близости и ласки у своих любовников. Кто я такой, чтобы судить ее? Казалось, у нее не было постоянной работы, и я всегда подозревал, что она испытывает финансовые трудности. Странная внешность досталось ей с рождения, и она проводила часы в ванной, приводя в порядок лицо, чтобы хоть как-то компенсировать свое безнадежное тело. И ела она так много в первую очередь из-за беспокойства и неуверенности. Мало того, ей каждый день приходилось говорить на чужом языке. Как я стал таким злобным, эгоистичным ублюдком?

Я подошел к двери ее спальни и осторожно постучал.

- Мила. Мила, ты в порядке?

Всхлипы резко прекратились, и мне стало еще хуже от того, что я смутил ее.

- Мила, если хочешь поговорить...

Ее ноги протопали к двери, словно она торопилась выскочить из комнаты. Я сделал шаг назад. Но дверь не открылась, и Мила не ответила мне. Вместо этого, она навались на дверь всем весом, чтобы я, в случае чего, не смог войти.

Чувствуя себя неловко, я вернулся к себе в комнату. Больше ее плача я не слышал.

***

В пятницу вечером, перед тем как засесть за пару фильмов, я проверил мышеловки. В первую неделю после того, как крысолов разложил по дому свою специальную смесь, мышиная активность снизилась. Но все ловушки на первом этаже - под половицами в шкафу, под раковиной, за стиральной машиной и в камине в гостиной - исчезли. Их кто-то убрал.

Я бросился наверх и заглянул под свою кровать. Ловушка по-прежнему лежала у плинтуса.