В тот вечер старая домработница, открыв ему дверь, испуганно взглянула на него красными опухшими глазами.

– Я, ей-богу, не виновата, Петр Сергеевич! Она меня заставила. Я ничего не могла с ней поделать!

– Что ты бормочешь? – рявкнул он. – Ты все ей рассказала?! Я же велел дождаться меня!

– Я не говорила, Богом клянусь, ни слова не говорила! Она сама… сама откудова-то узнала! Только я трубку-то положила, а она и тут как тут, вся в слезах. «Я, говорит, нянюшка, все знаю. Мама умерла. Я говорила ей не ездить туда. А теперь мне уехать придется».

– Дура! – напустился на нее доктор. – Небось она подслушала!

– Да нет, нет, ей-ей! По-другому как-то узнала… По-страшному!.. Через час успокоилась и целый день ни слезинки боле не пролила. А перед тем, как спать ложиться, позвала меня и заставила… – Зарывшись лицом в передник, домработница выбежала вон.

Петр Сахвадзе прошел в детскую. Дочь мирно спала. У кровати стояли два больших упакованных чемодана, и поверх них сидел ее плюшевый медведь.

Дорога тянулась с одной стороны вдоль реки Бзыбь, а с другой – вдоль невысокой гряды под названием Бзыбский хребет, поросшей диким виноградом и папоротниками, бурлящей горными водопадами. В одном месте Тамара показала рукой на лесные заросли:

– Вон там пещера.

– А здесь, – заявила девочка, когда они проезжали какие-то развалины, – была крепость старого князя, предводителя нашего племени. Больше тысячи лет назад он охранял дорогу от врагов души, но подлые люди предали его и прогнали отсюда старейшин.

Потом они приблизились к берегу маленького озера, сиявшего чистейшей лазурью, несмотря на затянутое тучами небо.

– Озеро такое голубое, потому что дно у него из драгоценного камня, – пояснила Тамара. – Давно-давно старейшины добывали этот камень в горах и делали украшения. Но теперь он остался только под водой, и до него не добраться.

– Откуда она все знает? – пробормотал Петр себе под нос. – Ей же только пять лет, и она никогда в этих местах не бывала. Честное слово, впору и впрямь поверить васильев-ским бредням!

За гидростанцией мощеная дорога продолжалась, но женщина в магазине велела Петру искать неведомую боковую тропу, сразу за мостом сворачивающую на восток, вдоль основного русла Бзыби. Он потащился с черепашьей скоростью, тщетно сверля глазами густой лес. Наконец затормозил на краю обрыва и повернулся к Тамаре.

– Ну, видишь? Никакой дороги здесь нет. Ни одной тропки, что вела бы к твоей сказочной деревне. Мне сказали, поворачивать здесь, а куда поворачивать? Надо возвращаться.

Она прижала к груди плюшевого мишку и впервые со дня смерти матери улыбнулась.

– Как тут хорошо, папа! Они говорят, надо проехать еще немножко. Ну пожалуйста!

Скрепя сердце он поехал. И действительно, стена леса вскоре перед ними расступилась, открыв две неровные колеи, точно коридор, увитый плющом. Ни придорожного камня, ни указателя – заброшенная дорога вполне могла вести в никуда.

– Как я здесь проеду?! – воскликнул Петр. – Не на брюхе же ползти?

Тамара засмеялась.

– Нет, не на брюхе. Только надо тихонечко. – Она перебралась на переднее сиденье. – Нам с Мишей тут лучше видно. Поехали!

– Пристегни ремень, – вздохнул доктор.

Он сбросил скорость, повернул и целых два часа с опасностью для подвески тащился сквозь темный хвойно-буковый лес, то и дело натыкаясь на перекрытые гнилой гатью болота и бурлящие потоки с непрочными деревянными мостками, грозившими обвалиться под колесами «Волги».