И наконец увидел.

– Ха! – вырвалось у него. Потом, после недолгого молчания: – Черт возьми!

Ты доволен?

Роги протянул к нему дрожащую руку.

– А как этого добился – не скажешь?

Нет, пока ты не закончишь свою летопись.

– Но…

Все, Роги, уговор дороже денег. Доброй ночи. Семейную сагу начнем завтра после обеда.

Часть I. НАБЛЮДЕНИЕ

1

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Сегодня, перед тем как приступить к этой хронике, я вышел прогуляться по берегу замерзшего Коннектикута, проветрить засоренные мозги после ночного потрясения, которое назвал бы сном наяву. Здесь, на свежем воздухе, в первых животворных лучах восходящего солнца происшествие казалось и вовсе нереальным. Тротуар Кленовой улицы влажно дымился: ровно в два часа ночи включили аппаратуру оттаивания. В административных кварталах и близ колледжа подогреватели воздуха наверняка уже ослабили двадцатипятиградусный мороз, а тут, в жилой части Хановера, зима в самом разгаре. Ночью снегу намело сантиметров на десять – пятнадцать, и под заборами скопились сугробы. Лишь несколько состоятельных чудаков защитили свои жилища энергетическими куполами. Улицы еще пусты; весь магнитно-гравитационный транспорт спит в гаражах.

Если глянуть вниз на защитную лесополосу, что тянется вдоль оледеневшего Норкового ручья, то пейзаж еще больше напомнит Новую Англию, какой она сохранилась в памяти с детства, с сороковых годов двадцатого века. Под высокими тсугами и березами снега по колено – лежит ровным, мраморным слоем. Хорошо, что я догадался взять надувные снегоступы – тотчас вытащил из кармана, обулся и заскользил к тропинке, вьющейся параллельно уснувшему Коннектикуту.

Река скована толстым ледяным покровом. Да, зимы нынче не в пример холоднее, чем во времена моей юности, зато не столь живописны. Благодаря метели снежный покров Коннектикута снова был без единого изъяна – ни тебе лыжни, ни полозьев аэросаней, ни следов глупых зайцев, перебирающихся на другой берег, видимо, в расчете на то, что климат Вермонта окажется не таким суровым. Я протопал на север километра два с половиной, миновал мост, ведущий к улице Уилока, клуб любителей каноэ и наконец добрался до внушительного лесного заповедника, где белые сосны на восемьдесят метров уходят в небо, а густые таинственные заросли кустов являются излюбленным пристанищем стрижей и ореховок. Ноздри мои вбирали аромат хвойной смолы. Как часто бывает, он всколыхнул память лучше, чем если б я стал напрягать ее волевым усилием.

Я не был в этом лесу уже лет тридцать, но помнил, что здесь когда-то любили гулять мальчики.

Совсем рядом, в нескольких кварталах отсюда, находятся биомедицинский центр Гилмана, метапсихический институт и больница. Марк, еще студентом проявлявший задатки Великого Магистра, принудительно сгонял весь младший медицинский персонал в палату интенсивной терапии, а сам тем временем прятал Джека в специально сконструированный рюкзак и уносил с собой. Любимый младший брат был неизлечимо болен: рак медленно пожирал его тело, однако совсем не затронул уникальный мозг. Несколько украденных у вечности мгновений они проводили среди сосен, в слиянии братских умов. Разговаривали, шутили, спорили. Именно тогда зародилось меж ними соперничество, приведшее к разрушению тысяч обитаемых планет, поставившее под угрозу не только эволюцию человеческого ума, но и судьбы пяти экзотических рас, благосклонно принявших Землю в миролюбивое Галактическое Содружество…

Идя по берегу, простым взглядом и не различишь, где кончается гранитная набережная и начинается замерзшая река: стык запорошен снегом. Молекулы воды подмывают прочность камня, хотя внешне это и не заметно. Я, конечно, могу включить глубинное зрение и найти границу, равно как и проникнуть под толщу льда, чтобы увидеть струящуюся под ним черную воду.