Майлз и Норма предприняли последнюю отважную попытку отбиться от тварей, неистово орудуя оружием, атакуя одно мертвое вязкое лицо за другим, ударяя некоторых в глазницы, других по лбу, третьих по челюсти, но все бесполезно. Их слишком много – столько, что Дэвиду не видно баррикад за ними, стены загорожены толпой. Он испустил гневный вопль. Гарольд смертельно тяжел. Дэвид обессиленно опустился рядом с пожилым мужчиной, тяжело дыша.

Норма споткнулась о них и упала на брусчатку. Майлз все бил и бил, пока не наступил сам себе на ногу и не растянулся на камнях рядом с остальными. И в тот ужасный момент – тот единственный застывший момент, прежде чем их схватят и сожрут, – Дэвид обменялся лихорадочным взглядом с остальными. В один и тот же момент они осознали одну и ту же вещь: сейчас все умрут. Хуже того, они умрут в руках голодных мертвецов, будут разорваны и выпотрошены, находясь буквально в двух шагах от спасения.

Сколько может передавать один-единственный взгляд? Особенно в то мгновение приостановленного времени, которое наступило сейчас… Но Дэвиду Штерну удалось пристально вглядеться в потное, материнское, старое лицо Нормы Саттерс именно в тот момент, когда его собственная последняя мимолетная мысль возвратилась в бессловесном отклике: «По крайней мере, мы умрем вместе, как один, – пусть в безвыходной ситуации, но мы погибнем на руках друг у друга». Норма кивнула Дэвиду и затем обняла его своими пухлыми руками.

Дэвид отвел взгляд от бледных лиц и пуговичных глаз. Твари окружали людей, но лишь только он закрыл глаза и сжал в объятиях пышную Норму Саттерс, когда внезапно послышался шум, который заглушил реактивный скрежет мертвых. И шум этот настолько желанен и удивителен, что Дэвид Штерн начал беззвучно плакать.

Грозовой взрыв потряс утренний воздух, проникая в гудящий хор рычания, Дэвид Штерн откатился в ужасе, когда в пятидесяти футах от него самодельная перегородка из дерева и гипсокартона начала ломаться. Доски шумно упали на землю, и в штормовом облаке пыли из-за упавшей баррикады появилось гигантское устройство непонятного назначения.

Дэвид узнал крупные передние лезвия комбайна.

Парень слишком рано, пусть бог благословит его самоуверенную душонку, у него всегда были проблемы с точностью во времени, о, это прекрасный маленький засранец!

Словно приливная волна из мерцающего металла, тридцатифутовый зев, заполненный рядами острых лезвий, трясся по направлению к толпе мертвяков, вздымая волны мусора и травы. Поток обломков сыпался на крышку вентиляционного канала, когда огромная машина с пыхтением и шумом подбиралась к ближайшим движущимся трупам.

Высоко в кабине, заключенный в стекло, как крошечный император, Томми Дюпре сидел за пультом управления. Парень учился управлять демонстрационным новым комбайном лишь в теории, читая руководство, и то, как резко он управлял этим устройством, демонстрировало его неопытность. Но мертвенно-бледное, перекошенное лицо за тонированным стеклом кабины управления также демонстрировало его решительность, которая будит очередную мысль в травмированном разуме Дэвида Штерна.

Спасибо, Господи, за план «Б»!

– Тпру, глупышка! – он издал глубокое, хриплое восклицание, когда увидел, что Барбара поползла к оружию. Проповедник прыгнул через комнату и схватил Барбару в тот самый момент, когда она достала до револьвера.

– Подожди-ка, сестренка!

Он вышиб оружие из ее потной руки, револьвер отскочил в другую сторону.

Барбара Штерн попыталась откатиться от него.