– Слышь, Сусанин, – сказал он с легкой усмешкой. – Ты говорил, у тебя карта имеется. Покажи, где мы сейчас находимся!

Шпагатов засуетился, принялся лихорадочно копаться в рюкзаке, разбрасывая по траве всякую необходимую в походе мелочь. Али с прежней усмешкой наблюдал за ним. Наконец Шпагатов отыскал помятую, сложенную в несколько раз карту, развернул ее, с озабоченным видом принялся водить пальцем по бледно-зеленым разводам.

Али был разочарован: карта оказалась самодельной, то ли отпечатанной на ксероксе, то ли нарисованной от руки, – ничего похожего на обычную двухкилометровку. «Без бутылки не разберешься», – с неудовольствием подумал Али, однако с большим вниманием выслушал сбивчивые объяснения проводника и попытался мысленно сопоставить зеленые пятна на листе бумаги с собственными воспоминаниями двухгодичной давности. Честно говоря, в голове у него мало что осталось – не тот был случай, когда хочется сохранять в памяти детали пейзажа.

– Короче, долго еще до болот тащиться? – спросил он.

– Часа два, не меньше, – будто оправдываясь, сказал Шпагатов.

Но по его виноватым испуганным глазам Али понял, что гораздо больше. Он не стал более ничего говорить – повернулся и отошел в сторону. В душе он здорово на себя злился: сейчас Али отчетливо понимал, что совершенно беспомощен в этом чертовом лесу, а ведь еще предстоял путь через самый опасный участок – через болота. Без проводника вообще гиблое дело. А с проводником он тоже дал маху. По-хорошему, ни в коем случае не следовало торопиться, нужно было посидеть в Боровске подольше, порасспрашивать знающих людей, найти настоящего проводника, а не это чучело, которое, кроме раздражения, ни у кого никаких чувств не вызывает. Али даже боялся представить, какой вой поднимет братва, когда выяснится, что Тушканчик не знает дороги через болота. Почему-то Али был теперь уверен, что проводник в лучшем случае доведет их до болота, а дальше им придется действовать на свой страх и риск.

Сообщники увлеченно жевали, запивая еду кока-колой. Студент вслух сокрушался по поводу отсутствия спиртного, Матрас над ним подшучивал – все знали, что Студент был большой любитель выпить. Но Али пообещал выбить зубы любому, кто захватит с собой хоть каплю спиртного. Рисковать никто не захотел. Однако Студент отводил душу нытьем, и скоро это Али надоело.

Есть ему не хотелось – сев спиной к Шпагатову, он закурил сигарету и стал смотреть на лес, на братву, на небо. Солнце уже основательно перевалило за полдень, но на поляне было жарко, как в бане. Зудели шмели и комары, которых здесь было все-таки поменьше, чем в чаще. Не хотелось ни двигаться, ни думать, а ведь они даже не прошли и половины пути. В душе Али начала нарастать глухая злоба, и когда Студент в очередной раз упомянул про водочку, Али сердито оборвал его:

– Хорош базарить! Водка им понадобилась! Вы и по трезвянке еле копытами ворочаете, а нам еще топать и топать! Думаете, я сам буду искать башли, а вам на тарелочке принесу? Кончай хавать, поднимайтесь!

– Ты, Али, как командир прямо, – смущенно проворчал Студент. – Был у нас такой на военной кафедре. Встать – сесть, и весь разговор. Пожрать-то надо! Сам говоришь, еще долго идти.

– Нажрались уже, – мстительно сказал Али и стремительно встал на ноги.

– Е-мое! А где наш Тушканчик гребаный? – вдруг с тревогой спросил Валет, озираясь по сторонам. – Только что тут был, сука!

Все обернулись. Огромный рюкзак валялся на траве, на развернутой газетке лежал надкусанный бутерброд с сыром.

– Сбежал, – сказал Валет.

– Да ладно, – рассудительно заметил Матрас. – Куда сбежал? Рюкзак-то вот он. Отлить, наверное, отошел.

– Не-е-ет, он не отлить пошел! – зловеще пропел Валет, вскакивая на ноги и бросаясь в заросли.