Роберт сменил кассету, с холодком отметив, что она последняя.

Плазмоид зацепил левое плечо, но броня выдержала, так что Роберт всего лишь зашипел от боли. С наслаждением дернул гашетку, когда кружок целеуказателя совпал с поднявшейся из сугроба массивной фигурой.

Взрывом форсера отшвырнуло, из дымного облака вылетела и закувыркалась в полете деталь его амуниции.

Но порадоваться успеху Роберт не успел, на месте поверженного врага оказались сразу трое, и плазменные пушки в их руках одновременно изрыгнули огонь. Наступление собратьев поддержали оставшиеся чуть позади бойцы с мортирами и снайперы с ионными орудиями.

Позиции батальона мгновенно превратились в пылающий ад.

Роберт, почти ослепший, несмотря на забрало, стрелял раз за разом, целясь в темные силуэты. Снег под ударами плазмоидов кипел и испарялся, трещала, получая ожоги, скованная морозом земля, над полем боя колыхалось густое облако из тумана и дыма.

Молниями пронизывали его выстрелы.

Когда из продолжающих изрыгать метель облаков выпал быстрый, крылатый силуэт, Роберт едва не дернул оружие вверх, чтобы встретить нового врага, и только в последний момент опомнился.

А десантно-штурмовой корабль описал изящный пируэт над полем боя, и в шум сражения вплелся новый звук – стрекот автоматических пушек, посылающих сотни снарядов в наступающих форсеров.

Заснеженная равнина мгновенно покрылась фонтанчиками разрывов, в стороны полетели осколки.

– Наши, – только и смог просипеть Роберт, пытаясь отклеить занемевший палец от спускового крючка.

Второй корабль вынырнул из клубящейся мглы, качнул крыльями, и Роберт понял, что пришедшие им на выручку летательные аппараты отличаются от тех, что он видел ранее.

Лишенные массивности штурмовых кораблей, они выглядели стремительными, как громадные осы из металла, и несли на себе куда больше оружия.

Роберт увидел, как свалился форсер, пробитый выстрелом из рейлгана, как другого просто разорвало на части несколькими пушечными снарядами. Услышал виртуозное ругательство, сорвавшееся с уст Кампински, и треск заработавшего пулемета.

И форсеры не выдержали. Принялись отступать, сначала неспешно, затем быстрее и быстрее.

– Бегут, – сказал Роберт, выдергивая обойму и тщетно пытаясь найти в подсумке новую.

Силуэты врагов скрылись в дымке, умчались за ними штурмовые корабли, и грохот боя, терзавший уши последние несколько часов, стих.

Неподалеку зашевелилось что-то черное, покрытое сажей, щелкнуло поднявшееся забрало, и стало видно осунувшееся лицо Трэджана, круги под лихорадочно блестящими темными глазами.

– Мы их сделали, елки-палки, – проговорил уроженец Аляски.

– Точно, – отозвался Роберт, ощущая, как болезненно ноют глаза, – только вот ты стал похож на трубочиста.

– Ты много лучше, что ли? – хмыкнул Трэджан. – Броню с нас можно счищать, как скорлупу с вареных яиц, и выкидывать.

– А ведь еще и в наступление такими пойдете, если прикажут, – вступил в разговор сержант, выглядывая из своей ячейки.

– Это запросто, – кивнул Роберт, стаскивая шлем.

Несколько мгновений наслаждался холодным воздухом, овевающим разгоряченное лицо, а потом неожиданно для себя уловил тихий, едва различимый шорох падающих на изуродованную землю снежинок.

На боку выделялись нанесенные алой краской цифры два и семь.

– Этот – наш, – проговорил Бьерн. – Вообще рассчитан на отделение, но у нас народу осталось мало, а в первом еще меньше, так что все уберемся…

Одна из бронепластин отошла в сторону, открыв внутренности кабины и сидящего в ней пилота.

– Привет, парни, – махнул он рукой, – забирайтесь.