Все разговоры внезапно прекратились. Поэтому голос взбешенной официантки прозвучал предельно ясно:

— Вот тебе, получай! — Она вонзила свои кумачовые ногти длиной в дюйм мужчине в руку и, повернув к нему лицо, резко провела пальцами назад.

Подвыпивший человек в ярости завопил и вскочил из-за стола. Опрокинувшееся кресло стукнуло об пол.

— Ах ты, сука! — выругался мужчина. Из ссадин, прочертивших его руку, начали проступать капли крови. Он недоверчиво уставился на них, потом сжал кулак и оттянул руку назад, замахнувшись для ответного удара.

Вероника со сдавленным протестом в горле попыталась пробиться к женщине. Но прежде чем она сумела протиснуться сквозь группу посетителей, повскакавших со своих мест, чтобы лучше следить за этой стычкой, низкий мужской голос взревел:

— Хватит!

Как и каждый вокруг, Вероника остановилась, пригвожденная звуком, абсолютная власть которого заставила замереть весь бар, и в следующий момент увидела человека, ответственного за это. Она в изумлении смотрела на него.

Ну и трусиха! Это, должно быть, и есть Купер Блэксток, управляющий, нанятый Мариссой.

Новый бармен был крупный мужчина. Он выглядел грозным благодаря твердому, как гранит, телу, прищуренным оценивающим глазам, упрямому подбородку и скулам — достаточно острым, чтобы производить ими нарезку. А его волосы… Вероника не могла оторвать от них взгляд, когда бармен вышел из-за своей стойки. Вот это да! Ничего похожего у мужчин, работающих в подобных заведениях, она еще не видела.

Неужто красит волосы? В этом небольшом пригороде в восточной части Вашингтона взрослый человек никогда не помышлял о подобных вещах, считая их сугубо женским занятием. Но этот светлый нордический блондин, должно быть, красился. Его короткий ежик, как у панк-рокера, выглядел почти белым по контрасту с лицом оливкового цвета, удивительно загорелым для января. В то же время каемка его остроконечных ресниц и брови вразлет были чернее, чем душа дьявола. У него были непроницаемые глаза — темно-карие, как горький шоколад.

Фоссил был консервативным городком, и клиенты «Тонка» должны были быть безжалостны к любому человеку, столь отличному от них. Отсюда следовало, что парень совершил необдуманный шаг, проделав над собой этот экзотической эксперимент… если бы не одно «но». В глазах у него было написано: «А пошли вы все к черту!», что свидетельствовало, что ему абсолютно безразлично чье бы то ни было мнение, кроме его собственного. Мужчина шагнул в толпу, как бы говоря своим агрессивным видом: «Правила здесь диктую я, если вам угодно это знать. В противном случае пошли вы все в задницу!» И люди, которые даже не шелохнулись, когда Вероника пыталась встать на защиту официантки, расступились перед ним, точно Красное море перед Моисеем.

Когда управляющий подошел к столу, пьяный мужчина вскинул руку для всеобщего обозрения и возроптал:

— Вон что она со мной сделала! — Вокруг слышались насмешливые замечания по поводу того, что женщина одержала над ним верх. Это только подливало масла в огонь. — Может, я хотел за ней поухаживать! — оправдывался он.

— Ты не должен был распускать руки. Считай, что счастливо отделаешься, если она не подаст на тебя иск в связи с сексуальным домогательством. — Купер Блэксток поднял упавшее кресло и торжественно поставил его к столу, наградив клиента суровым взглядом. — Ты должен перед ней извиниться.

— О чем ты говоришь, черт побери! Взгляни на это. Она устроила мне кровопускание!

— И правильно сделала, — вмешалась официантка. — Как мне все это осточертело! Эти придурки считают, что моя задница и сиськи — общественное достояние! Знаешь что, приятель? — Она протолкнулась мимо бармена и встала лицом к лицу с пристававшим к ней мужчиной.