«И все-таки как же мне поступить?» — в отчаянии подумала Виола.

Погруженная в раздумья о том, надо ли ей последовать примеру своих подруг и отправиться обратно в тюрьму, девушка услышала свое имя, а затем бесстрастные слова судьи:

— Виола Брэндон, вы обвиняетесь в том же преступлении. Выбирайте — штраф двадцать шиллингов или две недели тюрьмы?

Возможно, именно его равнодушный тон и то, что судья при этом даже не взглянул на нее, заставили Виолу принять решение.

Глупо бросать вызов человеку, который, даже не вникая в существо дела, видит в этом судебном разбирательстве лишь обычную бюрократическую процедуру.

Виола закрыла глаза. Она вдруг почувствовала такую слабость и усталость, что неожиданно для себя вполне правдоподобно рухнула на пол.

Два констебля довольно грубо подхватили ее под руки.

До Виолы донеслись слова какого-то мужчины:

— Ваша честь, я вношу штраф за эту даму. Полицейские бесцеремонно потащили ее к выходу из зала суда.

— Следующий! — отрывисто распорядился судья Кертис-Беннетт, и не успела Виола покинуть это негостеприимное здание, как в зал ввели очередного подсудимого.

Почувствовав на щеке дуновение свежего ветpa, девушка поняла, что ее вынесли на улицу, а через несколько мгновений она уже сидела в каком-то экипаже.

Откинувшись на подушки, Виола услышала голос Рейберна Лайла:

— Благодарю вас, констебль.

Дверца закрылась, и экипаж тронулся в путь. Виола открыла глаза и увидела рядом с собой улыбающееся лицо Рейберна Лайла.

— А вы, оказывается, прекрасная актриса! Вот уж не думал, — насмешливо сказал он.

Девушка выпрямилась и поправила шляпку.

— Я так и думала, что это вы…

— А кто же еще стал бы вас спасать? — спросил он. — Неужели существует много кандидатов на эту роль?

— Кроме вас — никого, — честно ответила Виола. — Но как вы узнали, что я здесь? Это просто какое-то чудо!

— По счастливой случайности, я сам в это время находился в полицейском участке, — объяснил Лайл.

Увидев в глазах Виолы немой вопрос, он рассмеялся.

— Нет, не в качестве арестанта. Просто некоторое время назад у меня украли бумажник и портсигар, а полиция, как ни странно, их нашла. Вот я и пришел забрать свои вещи.

— И там увидели меня? — тихо спросила Виола.

Да. И очень удивился, что вы опять взялись за старое, — признался Лайл. — Неужели вы успели подложить другую бомбу?

— Нет-нет, что вы, ничего подобного! — запротестовала Виола. — Мы с мачехой пошли на Даунинг-стрит посмотреть на демонстрацию у дома премьер-министра, а потом…

Она запнулась.

Ей показалось неудобным рассказывать постороннему человеку о том, как низко поступила с ней мачеха.

— Так что же случилось потом? — спросил Лайл.

— Кто-то… наверное, кто-то из толпы, — торопливо продолжала Виола, — толкнул меня в спину прямо на констебля, и листовки, которые я держала в руках, рассыпались у его ног.

— Я ведь просил вас быть осторожнее, — с упреком произнес молодой человек.

— Я и старалась… — робко ответила Виола. Вздохнув, она продолжала:

— Теперь, когда я вспоминаю все это, сама мысль об избирательном праве кажется мне ненавистной… Мне, например, вовсе не хочется голосовать!

— Понимаю, — серьезным тоном произнес Лайл. — Я считаю, что в вашем возрасте нужно интересоваться не политикой или избирательным правом, а просто наслаждаться жизнью.