— С того, что это ее работа, ей за это денежку платят, — хмыкнул Клаус, поправляя на плече камеру. — Пошли, скоро начнется.

Я дотронулся до руки Лео, тот кивнул, показывая, что понял. Магию применять было нельзя, здесь повсюду были натыканы датчики, которые отслеживали любое магическое проявление, отличное от того, что было использовано на территории дворцового комплекса.

Выскользнуть из кустов и вырубить Марка было секундным делом. Клаус даже не заметил, что за его спиной что-то происходит. Пока Лео обыскивал в нашем временном убежище репортера, я притащил туда же его оператора. Никаких игр с переодеваниями мы даже не задумывали. Вся эта разношерстная братия выглядела настолько отличимо друг от друга, что и моя потертая куртка могла сойти. Нам нужны были документы об аккредитации, да Лео было необходимо хоть немного замаскировать, потому что не узнать его было невозможно. Меня же очень мало кто видел в таком виде, и, как показала практика, никаких ассоциаций мой облик ни у кого не вызывал: ну не вязались моя вечно растрепанная шевелюра и футболка, заправленная в брюки военного образца с именем Нейман. Так что мне отводилась роль Марка Шеппеля — корреспондента «Вечерних новостей», а Лео, напяливший темные очки, спрятавший свои белые волосы под кепку и взваливший на плечо камеру, вполне сошел за моего оператора — Клауса. Хотя, я представить себе не мог, как могли пустить в эфир такого непрезентабельно выглядевшего журналиста. На месте редактора я бы потребовал такому журналисту поменяться одеждой со своим оператором. Хотя, это же творческие люди, репортер мог категорически отказаться надевать что-то другое. Ну вот он как художник именно так себя видит, и точка. А если журналюга востребован и дорогостоящ, то ему простили бы и пресловутую красную бабочку на голое тело, лишь бы его эфир продавался.

Настоящих журналистов мы тщательно связали и оставили в этих же кустах приходить в себя. Очень скоро секретная служба их обнаружит, но, надеюсь, времени нам хватит, чтобы совершить то, ради чего мы сейчас так изгалялись, и хватит времени, чтобы свалить до того, как предстоящее дело свяжут с потерявшимися гостями.

Пресс-конференция проходила в огромном холле рядом с командным центром. Пока мы добирались до него, я косился по сторонам, и не мог ничего с собой поделать, ведь, если бы на определенном отрезке истории все повернулось по-другому, этот дворец вполне мог быть моим домом. Проходя через анфиладу комнат, я заметил, что практически в каждой из них был произведен ремонт. Видимо, те, кто занял эту резиденцию, пытались как-то ее приукрасить, вот только у них ни черта не получилось. Мне было горько и обидно видеть, что из все еще виднеющейся кое-где элегантной простоты, присущей почти всему, что окружало Темных, дом моих предков превратили в нечто среднее между музеем и будуаром дорогой проститутки. Зачем было невесомую красоту императорского дворца, считавшегося жемчужиной среди резиденций Фолтов, превращать в это нагромождение золота, хрусталя и вульгарной лепнины? Кому это понадобилось?

— Лео, Эдуарда нельзя сюда пускать ни при каких обстоятельствах, — прошептал я так, чтобы меня смог услышать только Дефоссе.

— Почему?

— Потому что его хватит удар, и я лишусь своего дядюшки, а я что-то к нему уже привык, — мрачно ответил я, разглядывая очередную огромную картину, полную обнаженных пышногрудых нимф и козлоподобных сатиров. — Тебе не кажется, что столько обнаженки — это немного перебор?

— Не отвлекайся, — шикнул на меня Лео, локтями прокладывая нам дорогу в толпе наших вынужденных коллег, стараясь добраться как можно ближе к входу в командный центр.

Только мы заняли восторженно-выжидательную позицию, как двери центра распахнулись и из него вышли несколько человек. Я с ненавистью уставился на троих из них.