– Я буду защищать адмирала Мукерджи от злобной клеветы кровожадного головореза Прескотта, пока не восторжествует справедливость! – возмущенно воскликнула Вистер, хотя сам Реймонд Прескотт пока и не выдвинул против Мукерджи никаких обвинений.

– Я не говорю, что этого не следует делать, – с прежней притворной заботой сказал Вальдек. – Но выступивший в его защиту будет рисковать политической карьерой ради своих принципов.

– Я всегда смело говорю то, во что верю! – заявила Вистер, и Вальдек постарался скрыть свою радость.

– Ну что ж, – решительно сказал он. – Я прикажу нашему комитету немедленно приступить к сбору фактического материала.

Многочисленные постройки виллы вышедших на покой родителей Ирмы Санчес сгрудились у обрыва, возвышавшегося над волнами Эгейского океана планеты Орфикон. Впрочем, Рамон и Елена Санчес вознамерились продать этот дом, потому что к ним приближалась старость, у них не было внуков, кроме белокурой девчурки, которую их дочь вырвала из огня преисподней, а этой девочке очень нравилось играть на самом краю скалы, у подножия которой во время прилива бурлила вода. Ей недавно стукнуло двенадцать, но девочка все равно часто уходила к обрыву и смотрела вдаль, словно кого-то ждала.

Сегодня ей действительно было кого ждать. Лидия Санчес, родившаяся под именем Лидии Сергеевны Борисовой на планете Голан-А-II, о которой взрослые старались не говорить вслух, стояла у обрыва, над которым простирались голубые, как ее глаза, бескрайние небеса, полные криков прижившихся на Орфиконе морских птиц Земли. Ветер шевелил ее волосы и играл платьицем, трепетавшим вокруг стройного подросшего тела. Лидия не обращала внимания на холодный ветер, потому что ее мать опаздывала.

Да, ее мать! Другой матери она никогда не знала, хотя во сне Лидию иногда и посещала какая-то женщина, рассказывавшая ей перед сном сказки про Бабу-ягу, Жар-птицу и Василису Прекрасную. Она называла маленькую девочку Лидочкой.

На Орфиконе почти никто не знал русского, и Лидию так никогда не звали. Так звала ее только…

– Лидочка!

Лидия повернулась кругом и увидела, что по тропинке от дома к ней бежит кто-то в черной форме с серебряными знаками различия ВКФ Земной Федерации.

– Мама! – закричала Лидия и бросилась к Ирме Санчес. Они обнялись и долго прижимались друг к другу на ветру, переплетавшем светлые и иссиня-черные волосы.

Когда Ирма наконец нашла силы выдавить из себя слово, она сумела прошептать только: «Извини, что я не успела к тебе на день рождения!»

– Подумаешь!

Лидия засмеялась и еще крепче прижалась к Ирме, но укололась, вскрикнула и отпрянула.

На черном, как ночь, кителе Ирмы, который та уже расстегнула у ворота, стараясь поскорее от него избавиться, сверкал маленький золотой лев.

Девочка подняла глаза, хотя и была уже почти с Ирму ростом, и смущенно замолчала. Конечно, она знала о награде. О ней все время твердили невероятно гордые дедушка с бабушкой, но сейчас она не находила что сказать.

– Какой он хорошенький! – наконец пробормотала она.

– Конечно хорошенький, – негромко проговорила Ирма и приподняла на разноцветной ленте блеснувшую на солнце фигурку.

Лидия с удивлением заметила, что мать смотрит куда-то вдаль, где лежит граница между миром живых и царством мертвых. Туда, где Ввилон, Месвами, Георгиу, Тольятти и… Арман. Где так и не родившийся ребенок Армана, которому они даже не выбрали имя. А куда им было спешить?!.

Внезапно Ирма резким движением сорвала орден с груди, широко размахнулась и изо всех сил швырнула со скалы. Лев в последний раз блеснул на солнце, и над ним сомкнулись синие воды океана.

Лидия с ошарашенным видом уставилась на Ирму:

– Зачем, мама?

Ирма с трудом перевела дух.