Орать «не-е-ет!», как киношные героини, Ирка нестала. Только потому, что в груди, перекрывая доступ воздуху, поселился моток колючей проволоки. Он шевелился под диафрагмой, выпуская иглы как стальной еж. Еще совсем недавно она казалась себе такой умной, такой предусмотрительной, такой крутой…

— Ты… — сквозь терзающую боль прохрипела Ирка. — Ты все еще хочешь людей… уничтожить? Всех?

— Какой смысл уничтожать часть — все равно расплодятся, — холодно обронил голос.

— Но почему? За что? Что мы тебе сделали? — с ненавистью и отчаянием выдавила Ирка. — Только из-за глупых слов моей матери? Это же такая… ерунда. И вообще она не то имела в виду! А ты хочешь нас всех убить! А мы… мы живые! Нам больно!

— Живые? Больно? Что вы мне сделали? — после каждого вопроса, рык Пса наливался все большей яростью. Танцующее на камне пламя слилось в зияющую пасть и ринулось на Ирку, заставив шарахнуться от его горячего дыхания. В тот же миг ее подхватили под локти, она дернулась, но из медвежьей хватки не вырвешься. Старший Медведь поднял брыкающуюся девчонку и поволок ее к алтарю. Ирка отчаянно лягнула его пяткой, попала по жесткому мохнатому боку, Медведь гневно рыкнул… и швырнул ее на камень, прижав лицом к одному из ледяных окошек.

Ирка увидела… его. Великий Пес Симаргл был там, внутри камня — изломанный и перекрученный, будто его сворачивали в жгут. Ирка увидела то, чего никак не могла заметить в воспоминаниях Старшего Медведя, — Симаргла поймали на середине превращения. Табити заперла его не только в сложенный из четырех стихий алтарь, но и между обликами — песьим и человечьим. Точно как пытался сделать с Иркой явившийся на Хортицу змей! Змей, которого она убила, спасая себя!

Застывшее внутри льда и камня тело выглядело чудовищно. Пробегающий по поверхности огонь высвечивал то распростертое крыло — всего одно, да и от него осталась лишь половина, зато заканчивалось оно человеческой ладонью с растопыренными, будто пытающимися оттолкнуть что-то ужасное, пальцами. Передних лап не было, только безволосая человеческая грудь, переходящая в поджарый собачий живот. Жутко исковерканную голову покрывали темные, чуть вьющиеся волосы, и к почти человеческому лицу словно маска была приставлена вытянутая пасть борзого пса. Огонь снова пронесся за ледяными окошками, подсвечивая царящий внутри камня сумрак, и веки Великого Пса дрогнули. Он медленно открыл глаза… Ирка провалилась в эти полные ярости и боли глубокие темные очи!

Глава 51

Алтарь Прикованного

Тик-так-тик-так… Мерный стук ударил в уши, а чудовищная воронка закрутила ее между всеми цветами радуги. Пестрые краски драли кожу как наждак. Ирка закричала, чувствуя что ее ошкуривают будто картошку. Кровоточащее мясо было содрано с костей вертящимся торнадо, яркие, как разноцветные хула-хупы, кольца сомкнулись вокруг, дробя кости в мелкий песок, а этот песок подхватил ветер! Цветная воронка наклонилась над миром огромным ковшом.

Безгласная сущность, некогда бывшая Иркой Хортицей, стекла под корни деревьям и поднялась над ними невидимым и неощутимым призраком. Она снова стояла в Мертвом лесу, но это был совсем иной Мертвый лес! Деревья его были рыжими, как лисий хвост, и… Они целиком были рыжими! Рыжие стволы, рыжие корни, рыжие листья, будто налитые огнем. Они никогда не опадали, эти листья, и не появлялись вновь, на этих деревьях не набухали почки, мелкое зверье не шуршало под корнями, и птицы не вили гнезд.