Но, может быть, как раз в ответ на такое богохульство Всевышний и проявил милосердие к грешнику. Когда никто уже не надеялся, в самый канун казни, смертный приговор твоему отцу был заменен пожизненным заключением, которое он и отбывает в Каменной Степи.
Пастор умолк, и в комнате воцарилась тишина. Оба собеседника старались не смотреть друг на друга. Пол, так глубоко ушедший в свое кресло, что, казалось, его силой вогнали туда, вытер лоб платком, зажатым во влажной руке.
— Он еще жив?
— Да.
— И никто не видел его… с тех пор?
Пастор глубоко вздохнул.
— Сначала я пытался поддерживать с ним связь через тюремного капеллана, но мои попытки натолкнулись на такую злобу, можно даже сказать — на такое ожесточение, что я вынужден был от них отказаться. А матушка… Видишь ли, голубчик, она считала, что твой отец обошелся с ней нечеловечески жестоко. А ей надо было думать о тебе. В твоих же интересах она почла за благо вырвать эту страшную главу из юной жизни сына, То, что ей это не совсем удалось, не имеет особого значения. Ты хороший мальчик и способен снести этот удар. Вот почему я рассказал тебе все без утайки вместо того, чтобы обманывать и говорить недомолвками. А теперь я хочу, чтобы ты забыл обо всем сказанном. Человек ты самостоятельный, и у тебя впереди вся жизнь. Так иди же своим путем, как если бы всего того, о чем я тебе рассказал, никогда не было, иди вперед и вперед, уверенный в себе, а о том — забудь.
Глава IV
Прошла неделя со времени разговора в кабинете Флеминга. Было воскресенье. Урок закона Божия в Мэррионской приходской школе только что кончился. Последние дети ушли, и у входа Пола ждала Элла в парадном синем костюме и скромной соломенной шляпке, которую она сама украсила голубой лентой. Пол с трудом поднялся, сошел с кафедры и по проходу между опустевшими скамьями направился к двери. Хотя вести эти занятия он согласился главным образом, чтобы доставить удовольствие матери, они и ему пришлись по душе. Очень уж забавные мальчишки жили на Мэррион-стрит. Но сегодня мысли у него путались и голова раскалывалась от бессонной ночи — одному Богу известно, как он довел занятия до конца.
— Я уверена, что сегодня тебе не до музыки, Пол, — тактично начала Элла. — Но погода такая хорошая. Может быть, мы немного пройдемся?
Обычно, перед тем как отправиться на воскресную прогулку, Пол присаживался к маленькому органу — у него были незаурядные музыкальные способности — и, зная вполне определенный вкус Эллы, отнюдь не совпадавший с его собственным, играл ей что-нибудь из Генделя или Элгара. Но сегодня это было выше его сил. Гулять ему тоже не хотелось, но он понимал, что она предложила эту прогулку, чтобы немного развлечь его, и потому не стал возражать.
Элла взяла Пола под руку, властно прижав к себе его локоть, и они пошли в направлении парка Орм. Хотя час был еще ранний, по улицам прогуливалось довольно много народу: женщины щеголяли нарядами, мужчины в воскресных костюмах выглядели как-то особенно респектабельно и самодовольно, и от всего отдавало такой воскресной благопристойностью, что Пол почувствовал глухое раздражение.
— Я сегодня что-то не в настроении для парада, — пробормотал он, когда они входили в парк.
Элла обиженно на него посмотрела, но ничего не сказала. Она не способна была на сильное чувство, однако Пола любила уже давно. Правда, боязнь нарушить приличия сдерживала ее и не позволяла ему открыться. Пол же, привыкший видеть в ней близкого друга, несмотря на туманные намеки матери, желавшей подтолкнуть сына к более серьезному шагу, охотно поддерживал с Эллой отношения, ничуть не задумываясь над тем, как мало общего между его вольнолюбивой, широкой натурой и узколобой христианской моралью, отличавшей все поступки Эллы. |