— В каком преступлении? — не на шутку встревожилась девушка.

— Серьезном, очень серьезном. — У меня язык не поворачивался сказать этой совсем еще юной барышне, что речь идет об убийстве.

Возникла небольшая пауза, которую прервала Нина, спросив:

— Татьяна, а вот та общая с Варечкой знакомая, про которую вы мне вчера говорили по телефону, это кто?

— Людмила Усова, ее соседка по съемной квартире.

— Это у которой дочка Дашенька? — проявила свою осведомленность Нина.

— Да, — подтвердила я.

— Варя мне рассказывала, что она подружилась с соседями. Они даже с ней дочку оставляли.

— Нина, если я правильно поняла, то кроме тебя Варя больше ни с кем из своих родственников не общалась?

Девушку мой вопрос смутил. Какое-то время она сидела, склонив голову вниз, потом все-таки заговорила:

— Еще с Петей, это наш младший брат.

— Я так полагаю, здесь что-то произошло такое, что заставило твою сестру уехать из родного города?

— Произошло, но это длинная и очень грустная история. Я не думаю, что она имеет какое-то отношение к настоящему. Лучше вы расскажите, в каком преступлении обвиняют Варю. Я заранее знаю, что она ничего противозаконного совершить не могла, просто моя сестренка очень невезучая. Неприятности к ней так и липнут.

— Знаешь, в Тарасове тоже многие не верят в то, что она виновата, и считают, что ее подставили. Но кто и почему — не ясно. Я приехала сюда, чтобы выяснить, не тянется ли за Варей какой-нибудь хвост из Дольска.

— Будьте уверены, Варино прошлое тут совсем ни при чем! — Котлярова-младшая в очередной раз дала мне понять, что не собирается рассказывать мне подробности того, почему ее средняя сестра уехала из родного города.

Вот уж не думала, что у этой хрупкой семнадцатилетней девчушки такой твердый характер!

— А вот здешние соседи не жалуют Варю. Хотелось бы знать почему?

Вместо ответа Нина уставилась вдаль сквозь лобовое стекло, плотно сжав губы. Мне стало ясно, она не станет откровенничать, пока не убедится, что рассказ о прошлом сестры не навредит ей. Не в моих интересах было давить на девушку, ведь она могла обидеться, выйти из машины, и тогда пришлось бы искать другого человека, который проявил бы передо мной белые пятна биографии Варвары Котляровой. А в этом городке, похоже, на ее имени стояло табу. Молчание слишком затянулось, и я решилась-таки сказать суровую правду:

— Варвару обвиняют в убийстве директора фирмы, в которой она работала.

— В убийстве? Я не ослышалась? — Девушка устремила на меня испуганный взгляд. Я кивнула, подтверждая, что все так и есть. — Теперь понятно, что с родителями происходит. Месяца два назад к нам пришел участковый и стал спрашивать про Варю. Мама отправила нас с Петькой на улицу. Мы вернулись, когда он ушел. У мамы были глаза красные от слез, а папа молился, долго молился, почти всю ночь. Мы с Петькой поняли, с Варей случилось что-то очень плохое. Как мы ни спрашивали родителей, что именно, они упорно молчали. А вот Ольге, нашей самой старшей сестре, они, похоже, все рассказали. Я и у нее выспрашивала, что же произошло. Она ответила, что мне лучше об этом не знать. Варечка перестала отвечать на мои звонки. Я очень за нее беспокоилась, но мне даже в самом страшном сне не могло присниться такое…

— Скажи, Нина, а Варя тебе что-нибудь рассказывала о Валерии Михайловиче Кулике, директоре строительной фирмы, в которой она работала?

— Ну так, совсем немного. Скорее она просто упоминала о нем, причем только положительно.

— А про кого она еще рассказывала?

— Про Васю, прораба.