Стакомск же был мегаполисом чуть меньшим, чем Москва или Ленинград, только куда более чистым и зеленым. С деревьями тут был полный порядок, даже переизбыток на мой вкус, из-за чего можно было просто забыть, что ты в городе, битком набитом высотками. Частных автомобилей мало, зато просто уйма трамваев, троллейбусов и автобусов. Много небольших магазинчиков, в основном продуктовых. Нет очередей. А вот чего явный переизбыток — кулинарий, кафе и прочих точек общепита, где на моих голодных глазах безбожно и с удовольствием жрёт трудящийся народ. Причем, подмечаю я, жрёт не просто хорошо, а очень хорошо! Чебуреки жрут!

Сволочи. Мое терпение на исходе! А денег нет ни гроша! А ведь я неосап, лейтенант КГБ, носитель дорогого как три слона костюма-ограничителя, записной хулиган, будущий студент и тайный агент! Кончайте жрать чебуреки! У меня из-под маски слюна капает!

До общаги по карте я в конце пути практически бежал, мечтая о том, как буду обжирать соседа или ближайшую чебуречную. Правда, тут же, при входе в здание, которое ну вот ничем не отличалось от моего сиротского дома внешне, я тут же сцепился с вахтёршей.

— Морду помой, хулиган!

— Бабусенька, это не краска! Я по жизни такой!

— Какая я тебе бабусенька, сволота малолетняя?!! Мне срать, кто ты там по жизни! В макияже не пущу!

— Это врожденное!!

— На улице кому мозги парь, недоносок! Раскрасился как баба и ходит!!

— Сама ты крашеная, я таким родился! Паспорт смотри, дура старая!

Вот последнее было зря, но удержаться уже не мог. Голодный, холодный, надрюченный, и тут эта карга шестидесятилетняя, сушеная, вредная как пропавшее молоко с селедкой, меня до родной хаты не допущает! А я-то лишь чуть младше этой дерёвни буду!

— Милицию сейчас вызову, ссыкун поганый! Чтоб у тебя язык отсох!

— Я тебя им и сдам, вредительница! И паспорт у них мозгов открыть хватит! Занесут тебе в личное дело слабоумие старческое!

На наш безобразный срач откуда-то выплыла конная подводная артиллерия в виде солидной тетки с протокольно-суровым выражением на трудовом крупном лице. Было новое действующее лицо одето строго, по-деловому, в женский костюм мышиного цвета, волосы носило в виде простецкого конского хвоста, а в руках тащило солидных размеров папку с потертыми углами. Вахтёрша тут же дробно поскакала к папконосице, начав ей изливать свои горести и обиды истеричным визгливым тоном. Я, вместо того чтобы присоединиться к безобразной сцене, просто встал, скрестив руки на груди, в ожидании.

Быстро устав от вахтёрши, дама, по моим подозрениям являющаяся самым настоящим комендантом, открыла свою папочку, углубила в неё взор, а затем, спустя довольно непродолжительное время, высунула жало наружу, обратив его на меня.

— Изотов? — строго, сердито и риторически вопросила она окружающее пространство, — Вы что себе позволяете? Еще въехать не успел, а уже проблемы!

— Я сейчас в милицию пойду, — не сдержался я, зло оскалившись, — Там переночую в камере, оставив заявление, а с утра пойду в главный офис КСИ по пятому району, писать жалобу на дискриминацию неогенов по внешнему признаку. Только теперь не только на эту дуру деревенскую, но еще и на вас, если вы, конечно, тут работаете. Все понятно? Тогда счастливо оставаться!

В мире победившей демократии и капитализма, откуда я приперся, некоторые представители частенько воспевали Советский Союз как чудесное место, где всего хватает, а на работу можно устроиться в течение пары дней.