Когда он проснулся, было семь часов; подернутое дымкой солнце светило в иллюминатор. Сев в кровати и почесываясь через майку, Пушок при дневном свете оценил роскошное убранство и размеры своей каюты. «Как здорово, что моя старуха женщина и должна спать вместе с себе подобными», – с удовольствием подумал он, радуясь независимости и весу, которые придавали ему личные апартаменты. Каюта номер четыре сеньора Атилио Пресутти. А теперь поднимемся наверх, посмотрим, что там делается! Пароход вроде стоит на месте, может, мы уже в Монтевидео? Уф! Ну и ванная, ну и сифоны, мама миа! А розовая туалетная бумага, просто грандиозно! Сегодня вече‑Ром или завтра обязательно приму душ, потрясающе! А ты только погляди па этот умывальник, да он как бассейн в «Спортиво барракас», в нем можно помыть загривок, пи чуточки не забрызгавшись, а какая приятная водичка течет… Пушок энергично намылил лицо и уши, стараясь не замочить майку. Потом надел пижаму, новую, в полоску, баскетбольные кеды и, прежде чем выйти, причесался; в спешке он забыл почистить зубы, а ведь донья Росита специально купила ему новую зубную щетку.

Он прошел мимо кают правого борта. Наверняка все еще дрыхнут, он первым вышел на палубу. Но там уже прогуливался мальчуган, который путешествовал вместе с мамой, и очень дружелюбно посмотрел на пего.

– Добрый день, – сказал Хорхе. – Я вас всех опередил, видите.

– Как поживаешь, малец? – снизошёл до разговора Пушок. Он приблизился к борту и оперся о перила обеими руками.

– Черт‑те что! – сказал он. – Да мы все еще торчим перед Кильмесом! [38]

– Значит, все эти цистерны и большие железяки – это и есть Кильмес? – спросил Хорхе. – Здесь варят пиво?

– Это надо ж! – повторял Пушок. – А я‑то вообразил, что мы уже в Монтевидео и что, чего доброго, можно сойти на берег и все такое прочее…

– А Кильмес, наверное, недалеко от Буэнос‑Айреса, да?

– Конечно! Сел на авто и в два счета тут! Похоже, банда Японца насмехается надо мной с берега, они все отсюда… И это называется путешествие?!

Хорхе окинул его проницательным взглядом.

– Мы уже целый час как стоим на якоре, – сказал он. – Я поднялся в шесть утра, не хотелось больше спать. А знаете, здесь никогда никого не увидишь! Прошли два матроса, спешили по своим делам, но, кажется, они меня совсем не поняли, когда я с ними заговорил. Наверняка они липиды.

– Кто‑кто?

– Липиды. Они такие странные, ничего не говорят. Если только они не протеиды; их так легко спутать.

Пушок посмотрел па Хорхе исподлобья и уже собирался что‑то спросить, но тут на трапе показалась Нелли с матерью, обе в брюках, легких босоножках, дымчатых очках и в платочках.

– Ах, Атилио, какой дивный пароход! – сказала Нелли. – Все так блестит, прямо прелесть, а воздух, какой воздух!

– Какой воздух! – сказала донья Пена. – А вы, Атилио, оказывается, рано встаете.

Атилио подошел; Нелли подставила ему щеку для поцелуя. Вытянув руку, он показал на берег.

– Да, это место мне знакомо, – сказала Неллина мать.

– Бериссо! – сказала Нелли.

– Кильмес, – мрачно сказал Пушок. – Скажите на милость, что это за путешествие.

– А я‑то думала, что мы уже в открытом море и поэтому нас совсем не качает, – сказала Неллина мать.