Анри Лорсэ облегченно улыбнулся. Он опасался, что его долгие поиски могут кончиться ничем, и хотя сорок тысяч франков было меньше, чем он рассчитывал, все же по нынешним тяжелым временам это было приличное состояние.

— Скажите нам, где деньги, майор, — сказал он, — мы заберем их и оставим вас в покое.

Теперь настала очередь улыбаться Шарпу.

— Они в банке, Лорсэ, в банке месье Плакэ на рю Дюавиль в Кане. В большом, обитом железом сундуке, запертом в каменном подвале за покрытой железом дверью, и месье Плакэ хранит один ключ от двери, а я второй.

Сержант Шаллон сплюнул в очаг, и потеребил одну из своих косиц.

— Все он врет, — прорычал он адвокату. — Но я из него правду выбью!

— Выбивай, сержант, — сказал Шарп. — Потом можешь разобрать замок по камешку, все равно ничего не найдешь. И что ты тогда станешь делать?

— Снова за тебя примусь, — предложил Шаллон. — А потом заберу все, что мы насобирали, и все, что захотим.

Он посмотрел на Люсиль, которая, несмотря на простую одежду, была на редкость хороша. У нее была гладкая нежная кожа, иссиня черные волосы, большие темные глаза и щедрый рот. Она излучала безмятежное спокойствие, так что порой в деревне говорили, что она выглядит точь-в-точь как Матерь Божья, но для Шаллона это была всего лишь еще одна женщина, которую можно взять, надругаться и бросить.

— Все, что захотим, — повторил Шаллон.

Шарп промолчал. Лицо его оставалось бесстрастным. Но мэтра Лорсэ от грубости сержанта передернуло:

— Нам нужно только золото императора, — произнес он тоном, в котором ясно читался упрек Шаллону, — и, конечно, вот это, — он взял рубин.

— Это тоже принадлежало Бонапарту, — сказал Шарп. — И сколько-то за него выручить можно.

— Но не сорок тысяч франков, — заметил Лорсэ.

Он бережно опустил камень в карман жилета, потом извлек из своего саквояжа листок бумаги, перо и бутылочку чернил.

— Напишите месье Плакэ, — велел он Шарпу, подтолкнув в его сторону бумагу и перо, — что ваш добрый друг мэтр Лорсэ берет на себя хранение золота.

— Не сработает, — решительно ответил Шарп, не сводя с адвоката взгляда.

— Должно сработать! — бросил Лорсэ, впервые проявляя признаки нетерпения.

Шарп вздохнул и потряс головой.

— У меня жена в Англии, Лорсэ, — сказал он, — и эта вороватая баба увела все мои деньги только потому, что я написал моему лондонскому банкиру, что ей можно доверять. Так что месье Плакэ и я заключили соглашение. Он не отдаст деньги никому, кроме меня, — он постучал себя по груди. — Только меня. Лично.

Лорсэ взглянул на Люсиль, которая, хотя и была потрясена тем, что ничего ни о каких соглашениях не слышала, все-таки сумела кивнуть.

— Это правда, — прошептала она, имея в виду, что Джейн Шарп действительно обокрала своего мужа, хотя сказал ли он правду обо всем остальном, она понятия не имела.

— Я должен явиться в банк сам, с собственным ключом, — продолжал Шарп. — А иначе — шиш!

— И где этот ключ? — требовательно спросил Лорсэ.

Шарп взглянул на прибитую к кухонной двери вешалку для ключей, Лорсэ кивнул в знак согласия, Шарп поднялся и снял с гвоздя тяжелый черный ключ, на вид старый как мир, и Люсиль наконец стала догадываться, что он что-то затеял, потому что это был ключ не от подвала в Кане, а от давно заброшенной замковой часовни.

Шарп швырнул ключ Лорсэ.

— Отвезёте меня с ключом в Кан, Лорсэ, и получите свои денежки.