Сейчас Кларенс шел по Хебл, своей улице, мимо спящих еще двухэтажных коттеджей с выступающими в сторону улицы застекленными террасами. Светало. Дорога сюда заняла целую вечность.

Дом родителей был белым с желтым орнаментом, с верандой и зеленой лужайкой, обнесенной низкой изгородью. Кларенс осторожно открыл деревянную калитку и по узкой дорожке прошел к крыльцу. Через стекла веранды ему были видны старая, обитая красной кожей софа и заваленный газетами кофейный столик. Кларенс вдруг понял, что у него нет ключа. Он на минуту заколебался, но тут же подумал, что мама не станет обращать внимания на ранний час, и коротко нажал на кнопку звонка.

Несколько мгновений спустя в полумраке дверей появилась его мать, в неуклюже накинутом махровом халате. Она прошла через веранду и, узнав сына, расплылась в широкой улыбке:

— Клари! Привет, дорогой! Входи, родной! Как поживаешь? — Она обхватила его за плечи и поцеловала в щеку.

— Нормально. У вас все в порядке?

Мама приготовила в кухне кофе, уже заправленный в электрическую кофеварку, которую оставалось только включить. Они не виделись полтора месяца, верно? Часы с красной кукушкой открылись, и птица возвестила, что сейчас половина шестого. Кухня была крошечная, безукоризненно чистая и облицована желтым жаростойким пластиком. А как поживает его девушка, Марион, так?

— Мэрилин, — поправил Кларенс, обрадовавшись, что мать не запомнила имя. — С ней все в порядке. — Он снял пиджак и уселся за кухонный стол.

— Что-то случилось?

Кларенс рассмеялся:

— Нет. По-твоему, я приезжаю сюда только когда у меня неприятности?

— Почему ты не привезешь Мэрилин? Ты ее прячешь. — Мать отвернулась от плиты, держа в руках лопаточку. Она настояла на том, чтобы приготовить омлет — а после этого Кларенс поспит, если захочет.

— Ей трудно куда-то выбраться. У Мэрилин нет постоянной работы, она свободный художник. Печатает на машинке. — Надо бы познакомить Мэрилин с родителями. Кларенс предлагал, но Мэрилин немного смущалась. Путешествие в Асторию — мероприятие, требующее долгой подготовки. Он тоже не был знаком с матерью Мэрилин, но та и не настаивала. Родители Мэрилин были разведены.

Мама налила Кларенсу кофе и переключила свое внимание на плиту, продолжая болтать. Нине было сорок девять, блондинка с короткими, от природы вьющимися волосами, которые требовали минимум заботы. Она обладала некоей деловой жилкой, но так и не нашла себя. Одно время она содержала магазин готового платья, потом занималась дизайном, потом открыла на паях с подругой ресторан, но не преуспела ни в одном из этих дел, хотя и не потерпела ни в одном из них полного краха. Теперь в свободное время, которого у нее было не меньше шести часов, в день, она работала в обществе помощи слепым и глухим детям и была готова примчаться куда угодно днем и ночью.

Отец Кларенса, услышав голоса в доме, спустился вниз в купальном халате и шлепанцах. Его звали Ральф, ему было пятьдесят два года, и он работал инженером-электриком на турбинном заводе в десяти милях от дома. Кларенса назвали в честь брата отца, которого тот обожал, а Кларенс никогда не видел, поскольку дядя погиб во Франции во время Второй мировой войны. Кларенсу не нравилось его имя, но могло быть и хуже: хорошо, что его не назвали Перси или Горацием. Он не был близок с отцом, но уважал его. Ральф прилично зарабатывал, выполнял квалифицированную работу, хотя не получил высшего образования, прослушав только соответствующий курс по инженерному делу по вечерам. Отец немало гордился тем, что Кларенс поступил в Корнелл, а не в какой-нибудь Нью-йоркский университет или городской колледж, и Кларенс знал об этом.