|
В некотором смысле его это даже устраивало. Любая работа через какое-то время оборачивается рутиной, и ему для разнообразия было приятно иметь дело с клиенткой, не требовавшей от него подыгрывать ее печальным фантазиям. Тем не менее он огорчался ее стойкому нежеланию идти с ним на контакт. Важнейший элемент сеанса садо-мазо – это доверие. Саб должен быть уверен, что он в надежных руках, что доминатор понимает его потребности и обладает достаточным опытом, чтобы сеанс прошел удовлетворительно для обеих сторон. В противном случае игра перерастает в насилие, если не в злоупотребление положением, что в интересы Джейка совершенно не входило.
Конечно, он пытался растопить лед – здесь невинный вопросик, там ни к чему не обязывающая реплика. И со временем выведал, что родом она не из Саутгемптона, одинокая, возраст под сорок. И никаких комплексов на этот счет. Еще он понял, что ей нужна только боль, а секс без надобности. Она не просила ни стимуляции, ни заигрываний. Все, что ей требовалось, – это наказание. Охаживая ее кнутом, Джейк не слишком усердствовал, но и не халтурил, работал на полную. Держалась она хорошо, да и тело имела под стать: крепкое, мускулистое, серьезно накачанное. Старые рубцы наводили на мысль, что клиентка не новичок в садо-мазо. Но все его уловки и хитроумные вопросы ни к чему не привели. Только одно Джейк знал про нее наверняка. Как-то раз, когда она одевалась, из кармана куртки выскользнуло удостоверение с фотографией. Она тут же его подобрала – думала, он не заметит. Но он заметил. Джейк всегда считал, что неплохо разбирается в людях, но здесь его ждал сюрприз. Если бы не это удостоверение, он ни за что не догадался бы, что она – из полиции.
Моча ленивой змейкой ползет по чуть покатому дну бассейна, чтобы влиться в собравшуюся в дальнем конце смрадную лужу. Я смотрю, как Эми мочится, не отрывая глаз, но скоро представление кончается. Эми возвращается в свой угол. Ни извинения, ни простого кивка. Мы превратились в животных – не обращаем друг на друга никакого внимания. Это началось не сразу. Первое время мы метались, злились и клялись, что не сдадимся. Что выкарабкаемся вместе. Эми вставала мне на плечи и ломала ногти о плитку, пытаясь дотянуться до бортика. Пробовала подпрыгнуть вверх с моих плеч. Но глубина бассейна не меньше пятнадцати футов – выбраться невозможно. Мы бы воспользовались телефоном, но он требовал ввести ПИН-код и после трех неудачных комбинаций заблокировался. Мы орали и звали на помощь, пока не охрипли, но слышали в ответ только издевательски насмешливое эхо. Нам стало казаться, будто мы на другой планете и на много миль вокруг нас нет ни души. Скоро Рождество… Наверное, нас ищут… Но поверить в это здесь, в окружении невообразимой гулкой тишины, было невозможно. Вариант побега скоро отпал, и мы сосредоточились на выживании. Грызли ногти до тех пор, пока пальцы не начинали кровоточить, и жадно сосали кровь. На рассвете слизывали с плиток капли конденсата. Желудки требовали еды. Мы всерьез подумывали, не съесть ли одежду, но отказались от этой идеи. По ночам здесь холодно, и голышом мы, наверное, замерзли бы насмерть. Ну и еще мы согреваем друг друга. Только вот… То ли мне так кажется, то ли наши объятия на самом деле стали уже не такими жаркими? Не такими крепкими? Мы цепляемся друг за друга и помогаем друг другу, лишь бы не остаться в этом страшном месте в одиночестве. Коротаем время, играем в какие-то игры, фантазируем, что будем делать, когда помощь все же придет: что будем есть, что скажем дома, какие подарки получим на Рождество. Вот только игра занимает нас все меньше. Мы все отчетливее осознаем, что нас привели сюда ради какой-то цели, и наши надежды на хеппи-энд тают с каждым часом. – Эми? Молчание. – Эми, пожалуйста, скажи что-нибудь. Она не смотрит на меня. Не разговаривает. Неужели я потерял ее навсегда? Пытаюсь догадаться, о чем она сейчас думает, но у меня ничего не получается. |
