Медсестра объяснила, что после таблеток мисс Сойер проспит до утра.

– Почему? – встревожилась Дженнифер. – Ей что-нибудь делали?

– Нет. Просто мы хотим, чтобы она как следует отдохнула.

– Можно мне остаться с ней?

Медсестра, хорошенькая брюнетка, тепло улыбнулась ей:

– Ваша мама предполагала, что вы захотите это сделать, и велела мне отправить вас домой, как только закончатся приемные часы.

Дженнифер вспыхнула, услышав, как Дрю тихо засмеялся у нее за спиной.

– Правда, – сказала девушка, – она хорошо себя чувствует, крепко спит. Идите домой. Поверьте, кресла, на которых вам придется коротать время, страшно неудобные. Вот если ваша мама решится на операцию, тогда вам придется провести здесь одну-две ночи.

– Спасибо. Спасибо вам за нее.

– Она просто прелесть.

Дженнифер подошла к матери. Эбби мирно спала, дрожь ее почти не тревожила.

– Я люблю тебя, мама, – прошептала Джен и поцеловала ее в щеку.

Эбби ее не слышала, но Дженнифер нужно было это сказать. Она снова поблагодарила медсестру и вышла из палаты.

В машине Конар уселся впереди, рядом с Эдгаром. Дженнифер и Дрю устроились на заднем сиденье. Когда они вернулись, было уже поздно. У дома стояла незнакомая машина. Наверное, очередной полицейский заступил на дежурство, подумала Дженнифер и вошла в дом с Дрю и Эдгаром, а Конар отправился поговорить с охранником.

– Может быть, приготовить чай? – спросил Эдгар.

– С удовольствием, – отозвался Дрю.

Вошел Конар.

– Пойду к себе, – объявил он. – Завтра предстоит ранний подъем и долгий день. Тебе, Дженнифер, тоже, кстати, не мешало бы лечь пораньше, – напомнил Конар и вышел.

– Пожалуй, и я пойду, – сказала она. – Спокойной ночи.

Дженнифер поднялась по лестнице и, казалось, навечно замерла в коридоре. Дверь в комнату Конара была закрыта. Она робко подошла и, поколебавшись, постучала. Он открыл ей, замотанный в полотенце. Конар только что вышел из душа.

– Послушай, я хочу извиниться, – сказала она.

– Да? Ну спасибо.

– Мне, правда, жаль…

– А я, честно говоря, устал от перемен твоего настроения. То ты со мной, то обвиняешь меня бог знает в чем.

– Но я не…

– Что не? Ты не веришь, что я убийца? Ты хоть слушай, что говоришь!

– Я… – Она умолкла и опустила голову. Как тяжело! – С тобой я чувствую себя в безопасности.

– Я этого и добиваюсь. И полицейских нанял именно с этой целью. Подожди минуту, – бросил он, вошел в комнату, взял что-то с кровати и вернулся.

В руках у него был Риппер. Пес радостно залаял. Конар сунул собаку Джен.

– Он будет охранять твой покой, – сказал Конар. – И поднимет страшный лай из-за малейшего шороха.

Она так растерялась, что даже не нашла, что возразить. Такого унижения ей еще не приходилось испытывать. Он захлопнул дверь у нее перед носом.

– Негодяй, – прошептала она в закрытую дверь, слезы застилали глаза.

Дженнифер быстро прошла к себе. Ей не хотелось, чтобы Эдгар или Дрю Паркер застали ее плачущей перед закрытой дверью комнаты Конара Маркема. Она заперлась, сопя от злости на самое себя, положила Риппера в ногах кровати и отправилась в ванную смывать слезы. Она представила, как ее героиня разговаривает с психоаналитиком.

– Вам больно, мисс Валентайн, действительно больно, или это оскорбленное самолюбие, задетая гордость?

– Мне больно, – сказала Дженнифер зеркалу.