– Мне печально видеть тебя в таком положении, – прошептал посетитель.

– Я лишь претворял в жизнь ваш план.

– Ты не добавил «отец мой», – прошелестел старческий голос. – Или ты уже не считаешь Триумвират своей семьей, Алкет Гард?

– Тот, кого я называл своим отцом, обманул меня.

– Вот как? – Юрай Борох тяжело опустился на лежанку. – Разве я сказал тебе хоть слово лжи? Ты пришел ко мне, утверждая, что слышал голос Эмнаура. Ты заявил, что Он признал тебя достойным Алого свитка.

– Ты сказал, что бог сам выбирает достойного – и тогда людское правосудие смирится с нарушением закона.

Борох некоторое время молчал, словно вспоминая тот разговор. Затем пожал плечами.

– Да, я сказал именно так. Слова были другими, но суть ты передал верно. Только вот в чем дело, сын мой, истинно ли словами Эмнаура было то, что послышалось тебе во тьме кельи? Я же сказал, что лишь тебе решать, применить ли это проклятое заклинание. Ты решил. Ответственен ли я за твои действия? Как отец – возможно. Как высший маг Триумвирата – пожалуй. И я не снимаю вины с себя.

– Но я умру на костре.

– Да, умрешь. – Теперь голос верховного жреца звучал жестко. – Прости, сын мой, но я хочу, чтобы ты понял. Не будем сейчас думать о том, чей голос ты слышал. Бога… или человека, желающего сбить тебя с истинного пути. Я отдал тебе свиток не потому, что поверил в голос Эмнаура. Нет, сын мой, я видел, что дух твой слаб, что ты не устоишь перед соблазном. Сила – очень привлекательная вещь, малыш, устоять может не каждый. Я в свое время устоял – именно поэтому мне было доверено хранение Алого свитка. Ты оказался слаб. И эта слабость пошла на пользу Империи. Орден лишился большей части своих боевых магов, и теперь вряд ли сможет оказать серьезное сопротивление. А твоя казнь… она станет свидетельством того, что Империя, как и в былые времена, уважает закон.

– Ты же знал, что так и будет, жрец!

– Знал, – легко согласился Борох. – Конечно, знал.

Он поднялся, подошел к Алкету, встал рядом, положил ладонь на плечо заключенному.

– Я знал, что тебе не достанет мужества остаться в стороне от битвы. Особенно если под руками вдруг окажется все необходимое для проведения ритуала. Если бы ты сумел взять себя в руки – тогда, волей Триумвирата, именно ты стал бы следующим хранителем запретного знания. Но вероятность такого исхода была слишком мала… Я не подталкивал тебя к преступлению, Алкет, я лишь немного… усложнил твой выбор. Подумай сам, легко отказаться от деяния, если нет возможности его совершить. Но у тебя под руками неожиданно оказалось все, что нужно, – тем значительнее была бы твоя победа над самим собой. Но ты проиграл. И пусть тебя утешит мысль, что даже смерть твою я сумею обратить во благо.

– Во благо Гурану или лично тебе, жрец?

Борох рассмеялся сухим, дребезжащим смехом.

– А где та грань, сын мой, что отделяет мои интересы от интересов Империи? Впрочем, сказано уже достаточно. Я хочу попросить тебя, сын мой. Не приказать, ибо ты в душе отверг служение, я чувствую это. Печально, но с этим уже ничего не поделать. Поэтому я прошу – умри достойно. Как положено мужчине.

Больше Борох не сказал ни слова. Вышел, тихо притворив за собой дверь.

Годы, проведенные во служении, не могли не сказаться на чувствах Гарда. Он привык думать о себе, как о частице большого общего дела – и потому сейчас мысль о предстоящей смерти воспринимал спокойно.