– Немало. Коты так дорого стоят?

    – Сам не очень понимаю. То ли вымирающая порода, то ли, наоборот, только входит в моду. – Он понял, что мы теряем время. – Так что у вас?

    Он закурил. Терпеть не могу людей, которые курят на рабочем месте. Но Стерх курил трубку, и это отчасти примиряло.

    – Я ищу Жалымника, – напомнил я. – Мне нужно с ним поговорить.

    – Странно, что вы пришли ко мне, – ответил он, – я же, кажется, давал Аркадии его рабочий телефон. – Не повышая голоса, он попросил: – Вика, прелесть моя, принеси папку на Веточку Ветлинскую.

    Из соседней комнаты не донеслось ни звука. Но Стерха это не остановило. Он принялся думать.

    – Странно, что дело это снова всплыло. И странно, что вы им занимаетесь.

    Тут я вспомнил, что должен быть в образе. Я представил, как должен был войти Терминатор в контору частного сыча, но было уже поздно. Поэтому оставалось одно – играть уголовника, который пытается закосить под умного лепилу.

    Но, в общем, косить не пришлось. Едва в комнату вошла Вика с тоненьким скоросшивателем в руках, я вспомнил, что Стерх должен знать, откуда я, ведь ему, кажется, звонил Основной. Как удачно, что я не принялся импровизировать. Но до какой же степени я потерял хватку, если не соображаю даже, кто я в настоящую минуту.

    Я взял папку.

    – Вы давно знаете Розгедина?

    – Я пару раз работал на вашу «крышу». Дела интересные, только платят у вас хреново.

    Так, значит, агент. Ну что же, тогда многое совсем просто.

    – Эту папку я беру с собой.

    – Нет.

    – Что?

    – Вы можете посмотреть ее здесь. И все.

    Так, значит, очень хороший агент, с правом голоса.

    Я снова сел в кресло и посмотрел. Оказалось, что менты нарыли только половину материала на гибель Веточки. Все, что не касалось экспертных заключений, сделал вот этот хмырь с очень мягкими манерами. Но телефон Жалымника там действительно был. Я запомнил его, воспользовавшись старыми мнемоническими правилами для запоминания телефонных цифр, которыми мне продолбили плешь на учебе и регулярных переподготовках.

    Я вернул папку и пожалел, что был, кажется, резок с этим парнем. Но, с другой стороны, получилось даже неплохо. Я теперь знаю, как он говорит с теми, кто приходит его поднанять с той стороны фронта.

    – Если не считать телефона, у нас документы не хуже. – Я посмотрел на него, он на меня. – А что можешь сказать на словах?

    – Жалымник, я видел его пару раз, был нормальным слесарем. Недалекий, в меру тупой. Но последние ветры сбили его с панталыку. Он решил, что все можно. Для начала, как почти все они, он запил. Потом стал подличать. Потом разбогател, и боюсь, стал подличать еще больше.

    – Ну, ты прямо как его родная мать.

    – Я случайно поинтересовался полгода назад о нем у нашего общего знакомого. Это не имело никакого отношения к нынешнему делу, но парень был неглуп и многое видел правильно.

    – Видел?

    – Сейчас он уехал. Кажется, в Канаду. Все, кто что-то действительно умеет, уезжают. Этим… – он помолчал, глядя в окно, – больше никто не верит и не будут верить уже никогда.