— Колбасник?

— Ну да, ходит за ним повсюду, как Санчо Панса. Жуткий типаж! Атлетического сложения, но какого-то гориллообразного: огромная грудная клетка, длинные руки при среднем росте, а мышцы с него прямо свисают! Парень работал на колбасной машине — сами понимаете…

Лыков знал, о чём говорит князь. В колбасных заведениях используют особые ручные машины, которые режут куски мяса в мелкий фарш. Собственно машина весит несколько пудов; в неё наваливают еще 4–5 пудов мяса, и двое дюжих парней начинают двигать скрытыми внутри ножами. На весу, над тазом, постоянно встряхивая аппарат… И так десять часов в день почти без отдыха. Через несколько месяцев такой работы парни набивают себе мускулы, какие не снились и Гераклу. В кулачные бои колбасников не брали — могли убить сгоряча, а в уличных драках их боялись даже ломовые извозчики.

— Имя этого богатыря не помните?

— Нет, я видел его только на расстоянии. Но впечатляет до печёнок. Лба, почитай, что нет, зато плечи просто невообразимые. Он должен быть чудовищно силён! И очень предан Дубяге.

— Есть кто-нибудь из бывших членов «Священной дружины», кто может добавить что-то о Московском Барашке?

— Да, такой человек существует и, возможно, он знает больше меня. Это полковник Смельский, начальник Красносельского военного госпиталя. Он в течении года заведывал у нас всей петербургской агентурой, и в этом качестве часто общался с Дубягой. Всеволод Никандрович опытный полициант: перед турецкой войной он служил помощником начальника Отделения по охране общественного порядка и спокойствия при Петербургском градоначальстве. Брат пятой степени, личный номер — 136. Состоял членом Исполнительного комитета дружины, но был уволен. После того, как подал записку.

— Что за записка?

— О необходимости реорганизации работы «Священной дружины». И об упорядочении пользования её денежными средствами.

— Теперь понятно! С таким человеком мне, действительно, следует повидаться. Что, Смельский руководил агентурной деятельностью Баранчика?

— Пытался первое время. Баранчик, видя, что полковника на мякине не проведёшь, стал обращаться через его голову напрямую ко мне и к Бобби Шувалову. Из тех соображений, что мы менее сведущи в организации охранительный мероприятий.

— Граф Шувалов — адъютант великого князя Владимира Александровича и полковник лейб-гвардии Гусарского полка, — пояснил молчавший до сих пор Фланш. — Он также входил в Исполнительный комитет «Священной дружины».

— Где я могу найти полковника Смельского?

— В Красном Селе, в госпитале.

И Лыков, опять в компании с Фланшем, отправился в Красное Село.

Смельский понравился ему с первого взгляда. Уже в возрасте, но ещё крепкий и подтянутый, с внимательными глазами хорошего полицейского, он странно смотрелся в тихой гавани столичного пригорода. Какая нелёгкая загнала сюда приличного человека? Услышав первый вопрос Алексея — о «Священной дружине» — полковник смутился.

— Я знал, что добром это не кончится. Ждал, что придут и спросят: «Смельский, старый дурак, что ты там делал?».

— Разве грешки какие за собой имеете?

— До этого, слава Богу, не дошло — если вы имеете в виду растраты. Меня уволили из Лиги без прошения, но к моему большому облегчению. Надоели болтуны типа Сан-Донато, и мошенники вроде…

— …Московского Баранчика?

Полковник сразу помрачнел.

— Это вы про Рупейто-Дубяго, значит, пришли узнать? Тоже предсказуемо.