Спустя неделю во вторник Виллему не спеша вошла в столовую.

– Папа, я собираюсь сходить сегодня в Липовую аллею. Тебе ничего не нужно передавать туда? Калеб, оторвавшись от завтрака, посмотрел на нее.

– Нет, думаю ничего не надо. Да, можешь спросить Андреаса, как дела у больной овцы.

– Хорошо. Может, я задержусь.

– Ну, что ж! Сегодня смотреть на тебя приятно, какая ты милая! Может, волосы тебя украсили? Да, и это платье исключительно тебе идет. Будь осторожна с ним! Моя дорогая Виллему, мне кажется, однако, ты довольно мало стала уделять внимания домашним делам. Долгие прогулки – это хорошо, но как обстоит дело с обучением хозяйствованию? Что скажет мама?

– Я исправлюсь, папа.

– Хорошо, друг мой.

Она увидела их уже издалека, мужчин, ремонтирующих конюшню. Пришли все таки!

Глаза ее беспокойно искали…

Нет, не видно.

Может быть, внутри конюшни. Может ей?..

На ее счастье в дверях стоял Никлас!

Она спокойно пошла к конюшне, а внутри все бурлило и кипело.

В этот момент из конюшни вышел Андреас, не один, а с ним…

Только бы не покраснеть! Не хочу казаться ребенком.

Она двинулась прямо к Андреасу, старательно избегая смотреть на другого.

Она красива сейчас? Платье с белым воротником. Волосы. Отец был приятно удивлен. Она целое утро употребила на то, чтобы сделать себя красивой.

О, как бьется сердце! Как хорошо он выглядит, она почти забыла это, трудно представляла себе его лицо. Она почувствовала себя совершенно обессиленной, хотя и бросила на него всего лишь один единственный взгляд, а потом наблюдала за ним только краем глаза.

– Добрый день, дядя Андреас! Я пришла с посланием от отца. Он велел спросить, как себя чувствует больная овца.

Удивленный таким большим интересом, который Калеб проявил к овце, Андреас сказал:

– Спасибо. Вроде все обошлось.

– Приятно слышать. Чем это вы здесь занимаетесь?

– Ремонтируем конюшню. Может, хочешь помочь?

Андреас сказал это в шутку. Виллему мгновенно поймала его на слове.

– С удовольствием.

– Нет, ты слишком хорошо одета.

Виллему прокляла свое тщеславие.

– Может, есть какая-нибудь работа полегче? Например, нарезать деревянные колышки или что-нибудь подобное?

– А не лучше ли тебе помочь на кухне?

– На кухне? – фыркнула возмущенно Виллему. Домашние работы никогда не увлекали ее. Это унаследовала она от своей прародительницы Силье. Никто не умел как Виллему ускользать, когда дело касалось кухонных работ. – Лучше я побуду сегодня на свежем воздухе.

– Только не убегай, – рассмеялся Андреас и обратился к сыну. – Никлас, вот тебе подчиненная. Дай ей работу!

С некоторым злорадством во взгляде Никлас поставил ее приводить в порядок упряжь. Виллему, узревшая, что ей в этом случае придется находиться в углу, куда никто не заглядывает, запротестовала.

– А нельзя заняться переводом лошадей в другое помещение? – предложила она.

– Раб не имеет право рассуждать, – ухмыльнулся Никлас. – А сейчас убирайся!

Громко ворча, направилась она в свой закуток. Она могла слышать голоса мужчин, которые входили в конюшню и выходили из нее, но ничего не видела, и они не видели ее. В дурном настроении спешила она рассортировать старые и новые недоуздки, скребницы, предметы упряжи и седла.

Услышав голос Никласа в проходе конюшни, она крикнула:

– Я закончила.

Он вошел с широкой улыбкой на лице.

– Не будь такой сердитой, девочка моя! Быть рабом ты неспособна.