Изменить размер шрифта - +

 

– Вы что, шутите?

 

– Честное слово. Вьюга, доктор, вьюга, – повторила она радостно в замочную скважину. – А у этих зубы кариозные. Демьян Лукич вырвет.

 

– Да ну… – Я даже с постели соскочил неизвестно почему.

 

Замечательный выдался денек. Побывав на обходе, я целый день ходил по своим апартаментам (квартира врачу была отведена в шесть комнат, и почему-то двухэтажная – три комнаты вверху, а кухня и три комнаты внизу), свистел из опер, курил, барабанил в окна… А за окнами творилось что-то, мною еще никогда не виданное. Неба не было, земли тоже. Вертело и крутило белым и косо и криво, вдоль и поперек, словно черт зубным порошком баловался.

 

В полдень отдан был мною Аксинье, исполняющей обязанности кухарки и уборщицы при докторской квартире, приказ: в трех ведрах и в котле вскипятить воды. Я месяц не мылся.

 

Мною с Аксиньей было из кладовки извлечено неимоверных размеров корыто. Его установили на полу в кухне (о ваннах, конечно, и разговора в N-ске быть не могло. Были ванны только в самой больнице – и те испорченные).

 

Около двух часов дня вертящаяся сетка за окном значительно поредела, а я сидел в корыте голый и с намыленной головой.

 

– Эт-то я понимаю… – сладостно бормотал я, выплескивая себе на спину жгучую воду, – эт-то я понимаю! А потом мы, знаете ли, пообедаем, а потом заснем. А если я высплюсь, то пусть завтра хоть полтораста человек приезжает. Какие новости, Аксинья?

 

Аксинья сидела за дверью в ожидании, пока кончится банная операция.

 

– Конторщик в Шалометьевом имении женится, – отвечала Аксинья.

 

– Да ну! Согласилась?

 

– Ей-богу! Влюбле-ен… – пела Аксинья, погромыхивая посудой.

 

– Невеста-то красивая?

 

– Первая красавица! Блондинка, тоненькая…

 

– Скажи, пожалуйста!

 

И в это время грохнуло в дверь. Я хмуро облил себя водой и стал прислушиваться.

 

– Доктор-то купается… – выпевала Аксинья.

 

– Бур… бур… – бурчал бас.

 

– Записка вам, доктор, – пискнула Аксинья в скважину.

 

– Протяни в дверь.

 

Я вылез из корыта, пожимаясь и негодуя на судьбу, и взял из руки Аксиньи сыроватый конвертик.

 

– Ну, дудки. Я не поеду из корыта. Я ведь тоже человек, – не очень уверенно сказал я себе и в корыте распечатал записку.

 

 

 

«Уважаемый коллега (большой восклицательный знак). Умол… (зачеркнуто). Прошу убедительно приехать срочно. У женщины после удара головой кровотечение из полост… (зачеркнуто)… из носа и рта. Без сознания. Справиться не могу. Убедительно прошу. Лошади отличные. Пульс плох. Камфара есть. Доктор (подпись неразборчива)».

 

 

«Мне в жизни не везет», – тоскливо подумал я, глядя на жаркие дрова в печке.

 

– Мужчина записку привез?

 

– Мужчина.

 

– Сюда пусть войдет.

 

Он вошел и показался мне древним римлянином вследствие блистательной каски, надетой поверх ушастой шапочки. Волчья шуба облекала его, и струйка холода ударила в меня.

 

– Почему вы в каске? – спросил я, прикрывая свое недомытое тело простыней.

Быстрый переход