|
- Будем считать, я вас вспомнил. Ну а остальное вы не желаете объяснить? - Я думал, ты уже все знаешь. Ты ведь, кажется, уже был у нас. - А, - понял Келюс, - в "Кармане". Ну а все-таки? Гость пожал плечами: - Дед должен был тебе рассказать. Еще в конце двадцатых, когда строился этот дом, было заранее запланировано убежище... "Карман"... Уже тогда кое-кто понимал, что оно скоро понадобится. Мы предусмотрели хорошую защиту... - И разницу во времени, - подсказал Келюс. - Да, - кивнул гость. - Хотелось не просто выжить, но и дожить... - До коммунизма? В "Кармане"? - Хотя бы до лучших времен. Некоторые вышли еще после Двадцатого съезда. Во всяком случае, стало возможным иногда выходить в гости... А потом начался отъезд... Мы с Кимом уехали как раз в семьдесят четвертом. Тогда мы находили прощаться. - В Америку, что ли, перебрались? - поинтересовался Келюс, хотя и понимал, что речь идет явно не об Америке. Гость покачал головой: - Ты узнаешь об этом, Коля. Потом. Сейчас это тебе... ну просто ни к чему. В общем, мы с Кимом были очень далеко отсюда, и я никак не мог успеть на похороны. Я понимаю, ты, наверное, во всем обвиняешь меня... - В чем? - удивился Николай. - Я ведь вас, признаться, Петр Андреевич, и в живых не числил. Думал, пали жертвой необоснованных репрессий, так сказать. Правда, дед на что-то намекал... И насчет убежища, и о том, что вас не расстреляли. Но мало ли как люди исчезают. Чаю хотите? Петр Андреевич кивнул, и Келюс отправился на кухню заниматься хозяйством. За чаем разговор стал спокойнее. Гость расспрашивал Келюса о том, где он работает, задавал вопросы о дальних родственниках, о которых Лунин-младший уже и думать забыл, но ни о себе, ни о своих делах не распространялся. Вскоре Николай понял, что гость прекрасно знаком с последними политическими новостями, а после того, как Петр Андреевич поздравил его с орденом, решил, что и о нем странный визитер знает куда больше, чем показывает. - Ты, наверное, думаешь, зачем я пришел? - наконец спросил Петр Андреевич, глядя не на Келюса, а куда-то чуть в сторону. - Повидаться, наверное, - спокойно ответил Николай. - Все-таки родичи... - Да, повидаться... Коля, отдай мне эти бумаги... Келюс не стал спрашивать какие. С братом деда не хотелось ломать комедию. ~ Все? - поинтересовался он. - Или, может, половину? - Все, - не отреагировал на его тон Петр Андреевич. - И сейчас. Пойми, Коля, это в твоих интересах. И в наших общих тоже. - А какие это у нас общие интересы? Я коммунизм строить не собираюсь. - Коля, да при чем тут коммунизм! ~ вздохнул гость. - Эти бумаги ищут. И тут, и у нас. Мы... я... нашел их первым. Тебе очень повезло, Коля. И тут, и у нас думали, что Волков переправил их. Волков действительно сумел переправить за кордон один контейнер, но там были ценности. Это мы узнали недавно... Поэтому тебя и оставили в покое. Но ведь еще неделя-другая - и на тебя выйдут. И тогда... Петр Андреевич покачал головой, но Келюс и так понимал, что будет "тогда". - Есть еще один путь, - медленно произнес он, пристально глядя на внезапно объявившегося родственника, - я отдам все это добро в прессу. Сейчас не тридцать седьмой год. И даже не восемьдесят пятый. Напечатают... Гость молчал, глядя себе куда-то под ноги, и было непонятно, слушает он или нет. - Хотя бы бумаженцию из папки восемь, - продолжал Николай, - биографию Вождя. Знаете такую? - Написана в одна тысяча девятьсот двадцать пятом году. Два экземпляра... С пометками Генерального, - негромко ответил Петр Андреевич. - Ну вот видите! Забавная биография, правда? И родился вождь не двадцать второго, а двенадцатого апреля, и звали его, оказывается, Николаем. |
