Дрон хотел было раскинуть вокруг него поддерживающие поля, но, глянув в лицо великого творца, отказался от этой мысли.

– И что дальше, господин композитор?

– Я возвращаюсь домой.

– Правда?

– Правда, – Циллер выплюнул остатки воды сквозь зубы и поднял руку к уху, где должен был находиться комп. Потом оглядел еще раз реку, вздохнул и обернулся к Терсоно: – Где самый ближайший вход в подземку?

– Да зачем же, у меня самолет наготове, на случай если вам вдруг надоест…

– Самолет? И сколько это займет времени?

– Ну, это, конечно, не самолет, а маленький космолет… Циллер отфыркнулся, отчего шерсть у него на лбу поднялась дыбом. Дрон опасливо отскочил в сторону.

– Ладно, сойдет, – вдруг спокойно согласился челгрианец. Через мгновение в воздухе показалась серебристая точка, быстро пролетевшая над рекой и лесом и приземлившаяся прямо на песок. Точка оказалась черным в камуфляжных пятнах судном с приглашающе открытым люком. Циллер, прищурившись, посмотрел на дрона.

– И без фокусов, слышишь, – прорычал он.

– Да что вы!

И они поднялись на борт.

Снег снова залеплял стекла кругами и петлями, сливавшимися в еще более причудливые и странные узоры. Квилан долго смотрел в окно, на горы за дальним краем города, но снег все больше мешал ему, танцуя всего в каком-нибудь метре перед глазами, отвлекая, раздражая, заколдовывая.

– Так ты собираешься идти?

– Не знаю. Вежливее в такой ситуации все-таки было бы не пойти, поскольку Циллеру обязательно надо там быть.

– Это правда.

– С другой стороны, о какой вежливости может идти речь, когда скоро все эти люди все равно умрут? Где мне лучше быть тогда?

– То, как эти люди станут вести себя перед лицом смерти, откроет тебе их настоящую суть, Квил. И тогда ты поймешь, надо ли думать здесь о какой-то там вежливости…

– Я все сделаю и без твоей лекции, Хайлер.

– Извини.

– Я могу остаться здесь и просто посмотреть концерт по трансляции, а могу и пойти, чтобы соединиться с четверть-миллионной толпой народа; можно умереть одному, а можно – окруженному людьми.

– Ты умрешь не один, Квил.

– Да, но ты возродишься, Хайлер.

– Нет, возродится лишь та часть меня, что существовала и до нашего путешествия.

– Даже так. Но, я надеюсь, ты не обидишься, что гордиться этим делом все же надо больше мне, чем тебе.

– Конечно, не обижусь.

– По крайней мере, циллеровская музыка отвлечет меня на эти пару часов. Умереть в разгар уникального концерта, зная, что финал срежиссирован тобой – что ж, это вполне хорошая декорация для расставания с жизнью, гораздо лучше, чем скопытиться где-нибудь за столиком в кафе или быть найденным раздавленным на полу.

– Не буду спорить.

– И вот еще что. Хаб, кажется, собирался управлять всеми этими атмосферными эффектами, да?

– Да. Толковали что-то о метеоритном потоке, фейерверках и тому подобном.

– Но если Хаб будет разрушен, то и в зале все пойдет наперекосяк. А если Циллера там не будет, он может остаться жив.

– А ты этого хочешь?

– Да, хочу.

– Он немногим лучше простого предателя, Квил. Ты жертвуешь за Чела жизнью, а он просто плюнул на всех нас. Ты приносишь свою великую жертву, самую великую, какую только может принести солдат, а он позорно убежал, на всех наклеветал и теперь наслаждается жизнью. И ты считаешь справедливым, что ты уйдешь, а он останется?

– Считаю.

– Этот сын подзаборной бляди заслужил… Ладно, проехали.