Выездов из двора, как я заметил, было действительно два, но нигде не проступали следы экстренного торможения милицейских экипажей и не валялись стреляные гильзы или стекла, осыпавшиеся из окон машины, которая, по версии Сюртукова, пострадала от выпущенных омоновцами пуль. Самих простреленных «Жигулей» мы не обнаружили тоже.

– Как же так? – пробормотал Сюртуков. – Вот же, здесь я и стоял… Вот масло капало… в коробке сальник прохудился, я все никак собраться не мог, чтобы его поменять… Где же машина?

– Если я правильно понял, автомобиль вы завещали тому самому приятелю, который дал вам наши координаты? – спросил я Василия.

– Но он же занят был! Он бизнесмен… Немцы к нему сегодня приехали… Не мог он так быстро ее перегнать, – по‑прежнему растерянно возразил Сюртуков.

Я снова сделал круг по площадке и наконец нашел кое‑что в пользу версии нашего незадачливого свидетеля. Это была достаточно свежая гильза от пистолета. Запах пороха был сильным, а латунные бока цилиндрика еще не потемнели. Сложив улику в пакетик, я поднялся с корточек и вопросительно уставился на

Красавчика, который вернулся, закончив беглый опрос местных бабушек и мальчишек.

– Очень все запутано, – сообщил напарник. – Стрельба была, пенсионеры подтверждают. Но, что примечательно, гильзы после операции собрали не пацаны, а какие‑то люди в кожаных куртках. Они же, по утверждению одного старичка из восьмой квартиры, заставили дворников раскидать весь прилежащий к дому снег и собрать мусор. Дальше: с крыши снег сбрасывали, но это было три дня назад. По словам очевидцев, имел место несчастный случай…

– Вот! – вмешался Сюртуков.

– Василий, – недовольно оборвал его Красавчик. – У интеллигентных людей принято выслушивать собеседника до конца, не перебивая, не так ли?

Сюртуков сразу же увял и покорно уставился себе под ноги.

– Насколько несчастный? – приглашая напарника продолжить рассказ, спросил я.

– Насмерть, – пояснил Красавчик. – Какой‑то ротозей не заметил ограждения. Дворники, работавшие в тот день, сидят по домам на подписках о невыезде.

– Легко отделались, – заметил я.

– Что, согласись, странно, – добавил напарник. – Далее: пресловутой арки в доме не бывало отродясь, но, по словам бабушек, «одна гражданка рассказывала», что чуть дальше по улице, квартала через полтора, в доме, где такая арка имеется, второго дня придавили мужчину, который влез между разъезжающимися грузовичками. Исход неизвестен, но «кровищи было море» – это уже подтверждение от юных следопытов. У них сейчас каникулы, и потому они перемещаются мобильными группами по округе с утра до вечера, засовывая носы всюду, куда только можно. Наконец, третье: сегодня, прямо во дворе, ловили преступника, который отстреливался из «беретты» – опять же сведения от продвинутых скаутов – и «убил в лицо» кого‑то из милиционеров.

– Куда убил? – ухмыляясь, переспросил я.

– В лицо, – повторил Красавчик. – Слова свидетельницы. Вон той, видишь, в сером пальто?

– Да они все там в сером, – рассматривая группу перешептывающихся старушек, ответил я. – Ну а насчет машины‑то что? Василий Андреевич просто места себе не находит, переживает…

– Он же подарил ее приятелю? – Красавчик удивленно выгнул бровь. – Требовать подарки назад неинтеллигентно…

– Да что вы ко мне привязались с этим термином?! – Сюртуков сжал кулаки и возмущенно посмотрел на Красавчика.