Артур слушал наши разговоры и переживал. Переживания его выражались в непрерывном потоке мата, который он тихо и без особых усилий извергал из себя. Когда я прислушался, то понял, что поносит Артур не меня и не Сидорова, а исключительно себя, так глупо залетевшего. Я подумал, что у него теперь будет достаточно времени для самокритики.

Еще я вспомнил, как один из моих знакомых, парень жутковатых наклонностей, любил приговаривать, что самое лучшее зрелище в жизни – это глаза побежденного врага, когда тот уже знает, что проиграл, и поделать ничего не может.

Глаза Артура не вызвали у меня сильных чувств. Меня охватило странное равнодушие к его голубым печальным глазам и к нему самому. Слишком много сил было потрачено на то, чтобы его глаза стали печальными, его руки – сведенными назад, а его голова – обреченно наклоненной вниз. Я был рад, что сейчас смогу сдать его на руки другим людям, чтобы Артур, милый парень из хорошей семьи, навсегда исчез из моей жизни.

Приехал наряд милиции. Я минут пять втолковывал им суть дела, показывал свое удостоверение, ссылался на Гарика. Они связались со своим начальством, получили подтверждение и приняли Артура на свое попечение.

– Гражданин Петров Артур Михайлович, вы арестованы, – сообщил младший сержант то, что Артур уже и так успел понять.

– Петров? – удивленно вскочил из‑за стола Сидоров. – У него Петров фамилия? Во здорово!

– Что здорово? – не понял младший сержант.

– Он – Петров, моя фамилия – Сидоров! Еще нам тут Иванова не хватает для полного комплекта, – радостно восклицал Сидоров. На лице Артура я никакой радости не заметил.

– Ну, я Ивановский, – строгим голосом сообщил второй милиционер. – Вот тебе твой полный комплект. И что дальше?

– А дальше, – сказал Сидоров, – такое дело надо обмыть. – И он полез в холодильник за пивом. – Конечно, преступников я пивом не угощаю, – добавил он уже оттуда. Милиционеры довольно заржали.

Глава 43

Я приехал домой около часа ночи. По дороге свежий воздух выдул хмель у меня из головы. Я вышел из машины около своего подъезда и посмотрел вверх, на темные окна спящих квартир.

Я подумал, что люди там живут спокойной и размеренной жизнью. Жизнью, которую принято называть нормальной.

Я не испытывал к ним зависти. Просто каждый выбирает свою дорогу. Кто‑то – проторенную и безопасную, кто‑то – узкую тропу с риском сорваться в пропасть.

У меня тоже есть своя дорога. И иногда она приводит меня домой.