Возможно, Меркулов и поделился бы со старым знакомым своими мыслями по поводу мнимого спокойствия небес, но диалог был прерван посторонним вторжением. Навстречу им в сторону летного поля упругой походкой людей, готовых к встрече со всеми неожиданностями, шли двое мужчин лет сорока. Оба небольшого роста, полноватые, в комбинезонах; один из них нес под мышкой летный шлем, обнажив голову с первой сединой в коротких, жестких, курчавых волосах. Завидев Володю, приветственно замахали руками. Особенно старался поприветствовать руководителя полетов тот, кто был без шлема – и улыбка его была неподдельно-искренней, как у ребенка, увидевшего мороженое. Его напарник, на куртке которого выделялась табличка «инструктор», рукой помахал сдержанно, улыбнулся вымученно и кисло, прежде чем впасть в прежнюю задумчивость.

– Привет, ребятки! – радушно обратился к этой паре Володя. – Ну что, Кирилл, самостоятельно вылетаешь? Готов?

– Да я давно готов! – доложил тот, кого назвали Кириллом, и радостная детская улыбка его стала еще шире. – Это Сережа все страховался…

– Хватит, пойдем, – поторопил Кирилла его желчный напарник, то ли кем-то или чем-то с утра обиженный, то ли в принципе недовольный существованием этого мира.

И они ушли к видневшемуся вдали на летном поле самолету, в то время как Меркулов и руководитель полетов продолжили путь к диспетчерской.

– Кирилл – хороший парень, будет летать, – прокомментировал Володя, очевидно чувствовавший необходимость сказать хоть несколько слов по поводу встреченных. – И инструктор, Сережка Воронин, у меня лучший. Они даже чем-то похожи: полноваты, но в тонусе! Скажи, а?

– Переживаешь за них? – догадался Меркулов.

– Как не переживать! Я ведь не для одного себя, для них стараюсь. Ради всех наших помощи прошу. Скажи ты мне на милость, что за напасть такая – экологическая милиция?

– Экологическая милиция? Ну как тебе, Володя, объяснить… Она хоть и эмвэдэшная структура, но как бы сама по себе. Есть там порядочные ребята, а есть – такие уроды…

– Вот-вот! – подхватил больную тему Володя. – Я говорю – предъявите мне результаты замеров уровня шума! Во всех населенных пунктах нормы по шуму не превышены. Я-то знаю…

– Да нет у них никаких замеров. Взятку вымогают…

– Нет, Кость, тут дело серьезнее. – Руководитель полетов широким жестом словно обнял все пространство вокруг. – Ты посмотри, сколько земли! Вот они на что глаз положили…

– Ты считаешь?

– Уверен.

– Очень может быть. Запрет на полеты, лицензию отберут, землю по дешевке скупят – и будет здесь коттеджный поселок…

За разговором они незаметно добрались до диспетчерской. Отворив плотно прикрытую, обитую коричневым дерматином дверь, Володя пригласил Меркулова пройти к пульту, за которым диспетчер вел переговоры с пилотами. Косте мельком припомнилась недавняя передача по телевизору – о российском пассажирском лайнере, потерпевшем крушение по вине швейцарского диспетчера. Погибло много детей… «Да что с тобой сегодня, Костя? Отличный день, отличное ясное небо, на аэродроме все в порядке, а тебе какие-то смурные мысли лезут в голову!»

– Ноль один два полсотни девять к взлету готов! – пробубнил голос из рации, и диспетчер деловито отозвался:

– Два полсотни девять, взлет разрешаю!

– Что же тогда получается? – Володя не оставлял темы, которая мучила его в последнее время. – Это, значит, все – под бульдозер? Это же аэродром! Костя, понимаешь – а-э-ро-дром! – В запале Володя воздел к потолку руки, и этот жест получился у него не смешным, а патетическим.