— Милорд Семьён Романовитч! — первым, как всегда, выдвинулся обтянутый ярко-желтым жилетом живот, предваряя появление уже всего мистера Чарльза Фокса. Широко раскинув руки, лидер партии вигов[1] стремительно шагал по коридору, намереваясь заключить милорда в приветственные объятия. Точно не виделся с ним долгие годы, а не расстался лишь несколько часов назад, торопясь закончить новую статью против политики Кабинета мистера Питта-младшего. Мистер Фокс по-медвежьи облапил терпеливо сносящего эти объятья милорда, и тут же отстранился, внимательно и встревоженно вглядываясь в лицо русского посла. — Признаться, ваше письмо меня весьма удивило и встревожило! Надеюсь все же, дела наши в порядке?

— Увы, мистер Фокс, боюсь, что дела наши… — губы милорда скруглились, неслышно произнося те русские слова, которые никто и никогда не соглашался переводить. — …не в порядке. — уже вслух закончил он. И испытывающе поглядел на спутника мистера Фокса, молчаливой тенью замершего у того за спиной. — Это? — вопросительно начал он.

— Да, да! — энергично подтвердил мистер Фокс. — Именно тот, кого вы желали видеть! Дозвольте представить вам Арчибальда Дженкинса, из Ассоциации по поимке преступников! Не будь я сам в их Учредительном совете да не плати взносы уж четвертый год — навряд бы сыскал вам эдакого мастера, да в эдакую рань![2]

Мистрис Palashka тихонько ахнула. По лицу мистера Бартона на миг скользнуло крайне недовольное выражение, но он тут же принял невозмутимый вид, подобающий дворецкому из хорошего дома. Я же с любопытством уставился на согнувшегося в поклоне Дженкинса. Джентльменом, пожалуй, не назовешь, даже в той малой мере, на которую осмеливался претендовать я, в силу своего происхождения и воспитания. Фигура кряжистая, руки и тронутое первыми морщинами лицо изрядно грубоваты, но сюртук, хоть и отнюдь не новый, отличался строгостью покроя и добротностью ткани. Не прикрытые париком и без грана пудры волосы стянуты неброской черной лентой. Круглую шляпу свою он держал подмышкой, точно офицерскую треуголку. В целом, весь облик пришельца говорил о солидности и некой, невольно вызывающей доверие надежности.

— Это честь, быть полезным милорду Воронцову и мистеру Фоксу! — фамилию милорда Дженкинс произнес неожиданно чисто, без обычной для моих соотечественников склонности к шипению. Я и сам так выговаривать больше месяца учился!

— Что ж, джентльмены… — нервозность милорда не заметил бы чужой человек, но я-то уже успел его изучить и видел, что спокойствие дается ему нелегко. — Прошу за мной. — не дожидаясь, пока Бартон отворит перед ним дверь, милорд сам толкнул створку и первым шагнул внутрь.

— Мой английский секретарь. — мрачно ответствовал милорд и бестрепетно шагнув к лежащему на кровати телу, аккуратно повернул покойнику голову. Я торопливо отвернулся — смотреть снова у меня не достало сил, и без того знал, что сейчас увидят мистер Фокс и Дженкинс. Кровавую рану, запекшуюся под волосами лежащего на кровати юноши! Мистрис Palashka всхлипнула:

— Молоденький совсем! Едва шестнадцать сравнялось!

— Милорд, позвольте… — дворецкий сунулся было с умывальным кувшином.

— Оставьте, Бартон. — отмахнулся посол. — В битве при Кагуле[3] я был в крови по самую треуголку, что уж тут-то… Вчера я отправил юношу в город… — милорд снова обернулся к Дженкинсу. — По нашему совместному делу с мистером Фоксом…

Мистер Фокс энергично закивал.

— До позднего вечера он не вернулся…

— Вас это не обеспокоило, милорд? — встрял Дженкинс.

Милорд едва заметно поморщился — он не привык, чтоб его перебивали — но все же изволил ответить:

— Характер данного ему поручения предполагал, что… чтобы остаться незамеченным… моему секретарю, возможно, придется пересидеть где-то и возвращаться в дом под покровом ночи.